А предложений было масса. Каждый чуть ли не криком пытался утвердить свое мнение, как наиболее разумное в такой ситуации, и лишь молчаливо поднимавший изредка свою длань Ингварь остужал разгорячившихся собеседников и в какой-то мере на время гасил чрезмерный накал затянувшейся дискуссии.
Дебаты длились долго. Начавшись еще засветло, они грозили перерасти в бесконечные, ибо ни один из спорщиков не хотел согласиться с неизбежным. Из всех бояр и военачальников в одном лишь все оказались едины своему князю — идти на поклон к Константину не предложил никто.
Наконец Ингварь прервал молчание. В шатре тут же установилась гробовая тишина. Каждый в душе надеялся, что князь встанет на его точку зрения, как наиболее разумную.
— Тайно, под покровом ночи идти на прорыв со всей дружиной, а воев пеших бросить врагу на наживу, значит, самому иудой стать. Негоже это, боярин, — строго обратился он к Онуфрию.
— Укрыться за возами, вкруг боронясь, тоже хорошего мало, воевода, — повернул он голову к Шестаку. — Пускай на час-другой дольше простоим, ан конец един буде.
Так один за другим безжалостно гибли под тяжелыми княжескими доводами все предложения.
— И что же ты надумал, княже? — не выдержал Вадим Данилыч.
— Как рассветет, поеду я к князю Константину.
— Это ж смерть неминуемая! — рявкнул возмущенно Онуфрий. — Князь ты али овца, на закланье добровольно идущая?!
— Князь я, посему о людях должон в первую голову помыслить. И ежели смерть приму, то ведать о ту пору буду, что через руду мою и дружина, и пешцы спасение получат.
— А мы как же, княже? — тихо осведомился Кофа. — С какими очами пред братьями твоими меньшими предстанем? Что матушке-княгине поведаем? Что не уберегли ее первенца? Что сами его на заклание лютому волку в пасть отдали? Тогда уж ты и меня возьми с собой. Вместе оно и помирать не так боязно.
— И меня тоже, — сразу влез Шестак. Невысокий, плотно сбитый, неутомимый в бою на мечах, воевода пешцев был сейчас растерян и ошеломлен таким решением Ингваря.
— Брать с собой я никого не буду. Случись беда со мной, вы, бояре, хоть часть воев для сбережения града нашего Переяславля-Рязанского, да сумеете вывести из западни этой. Стало быть, и жертва моя получится не понапрасну, стало быть, и…
— Обожди, княже, — перебил его Вадим Данилыч. — Допрежь всего давай обговорим об жизни все, а помереть завсегда поспеем. Что может князь Константин с тебя взыскать, давай об этом помыслим. На что согласие свое дать можно, а чему противиться до… — тут он запнулся, но все же нехотя договорил: — До последнего надлежит.
