Я забираюсь обратно в койку. Теперь я слышу прямо над своим ухом, как волны проносятся мимо борта лодки. Скрежет и бурление то нарастают, то замирают, а время от времени перерастают в свистящее шипение.
Распахивается люк камбуза. Из него появляются помощник боцмана Клейншмидт и помощник электромоториста Радемахер.
— Оставь нам хоть что-нибудь, обжора! Всякий раз, как вижу тебя, ты набиваешь свое брюхо.
— Отвали!
В щель занавески я вижу, как Вихманн без тени смущения чешет у себя в паху. Он даже слегка привстал, чтобы было удобнее.
— Эй, убери свой член с дороги! Здесь нельзя дрочить.
— Я сейчас трахну тебя самого! — огрызается Вихманн.
Этот диалог вызвал у Клейншмидта какие-то веселые воспоминания. Он так громко прыснул со смеху, что все замолчали, чтобы послушать его.
— Это приключилось со мной в парижском бистро. Я сижу за столом, а напротив меня на подобии кушетки развалился негр со своей шлюхой. А она не переставая щупает у него между ног под столом. В Париже это обычное дело.
Радемахер кивает в знак согласия.
— Внезапно негр начинает громко и часто дышать и закатывает свои глаза. Я думаю: «Надо посмотреть на это!» и отодвигаю свой стул. И я вижу, как он кончает — прямо на мой ботинок!
— Ты шутишь!
— Ну, а ты что? — хочет знать Радемахер.
— Я сижу обалдевший. Но ты бы посмотрел на влюбленную парочку — их как ветром сдуло!
— Черт побери, случится же такое, — Радемахер потрясен до глубины души.
До Вихманна смысл рассказанного, похоже, дошел только сейчас. Он отодвигается от стола и заявляет:
— Эти французы — настоящие свиньи!
Хохот в унтер-офицерская каюта более-менее улегся не ранее, чем через четверть часа.
В судовом журнале от первых двух дней остались следующие записи:
Суббота
08.00 Выход в море.
16.30 Три погружения.
18.00 Пробное глубоководное погружение.
Воскресенье
07.46 Воздушная тревога. Приняты экстренные меры и глубоководное погружение.
10.55 Воздушная тревога.
15.44 Воздушная тревога.
16.05 Крейсирование в районе боевых действий.
— У тебя глаза по прежнему, как у кролика-альбиноса, — подкалывает меня шеф. Идет третий день, как мы в море.
— Ничего странного — последние дни на берегу были довольно бурные.
— Я наслышан. Говорят, вы участвовали в знаменитой битве в «Маджестике». За день до Томсена — правда?
— Точно. Вы пропустили много интересного. Например, полет начальника работ через зеркальное стекло.
— Как это произошло?
— Вы ведь хорошо знаете Шолле — насколько необходимой на флота в военное время персоной он себя считает. Этот болван начал с того, что поставил всем выпивку. Публика вела себя еще достаточно вежливо. Герр Шолле уже успел хорошенько принять и, очевидно, чувствовал себя в ударе. Его ничто не могло остановить. Он вел себя как обычно — как будто все только его и ждали!
