«Что же ты, Сонечка, смотрела?..»
Пройдут годы. Закончатся жестокие бои с коварным и сильным врагом, но еще долго мне придется нести боевую вахту в небе Отечества. И вот, размышляя о былом, не раз возвращаясь к опыту войны, я невольно приходил к мысли, что летчику-истребителю в первом бою, кроме всяких там — долго перечислять! — качеств, предъявляемых к нему как к воздушному бойцу, нужна просто удача. Как бы ни была мала ее доля, она влияет на судьбу летчика, и каждый должен принять ее — равно как совершить свои собственные ошибки.
В той воздушной схватке, когда я открыл боевой счет — срезал первого «мессера», — конечно же, мне еще не хватало боевого опыта. Оттого и ракеты пустил раньше времени, и во второй атаке зазевался: пока сам стрелял, противник свалился с высоты и ударил по мне. Спасла, слава богу, надежная бронеспинка ЛаГГа и, что ни говори… удача.
На аэродром я дотянул с пробитым бензобаком один, без ведомого. Аккудинов еще вел бой. Пилоты, понятно, принялись поздравлять меня — и со сбитым «мессером», и с тем, что сам живой остался. А через час все боевые машины были готовы к очередному вылету, кроме моей: на самолете меняли бензобак, требовался ремонт фюзеляжа. Так что я остался «безлошадным» и принялся помогать техникам.
Тем временем остальные пилоты полка, прикрывая пехоту 5-й армии, вели бой, из которого моему ведомому вернуться было не суждено. Его сбил хвостовой стрелок бомбардировщика, и все видели, как самолет Аккудинова взорвался в воздухе…
…Угасал день. Во время ужина за столы никто не сел — перекусили молча в штабной землянке и разошлись. Я почему-то чувствовал свою вину в гибели Аккудинова, рассуждая просто: пошли бы вот парой, вместе — беды могло бы и не случиться. Об этом откровенно сказал командиру полка. Самохвалов ответил не сразу, помолчал, потом, глядя куда-то в сторону, будто между прочим заметил:
— Не ждите упреков, Савицкий. В небе, где жизнь сходится с жизнью, кто-то должен погибнуть. И рыцарские замашки истребителю ни к чему. Учитесь вести бой, драться…
В тот вечер я долго не мог заснуть. Так на всю жизнь и остались для меня неразрывными два события: гибель ведомого летчика и первый сбитый мною за годы войны самолет врага.
В начале января 1942 года закончилось наше контрнаступление на западном стратегическом направлении. Ударные группировки противника, угрожавшие Москве с юга и с севера, были разгромлены. Тридцать восемь немецких дивизий потерпели под Москвой тяжелое поражение. Отбросив врага на запад на 100—250 километров, наши войска освободили более одиннадцати гысяч населенных пунктов. И нагромождения бесчисленной вражеской техники — танки, самолеты, автомашины, самоходки, сожженные и разбитые, целые и изуродованные — завалили дороги, заградили опушки лесов.
