— Да, дорогой друг, совершенно не его призвание!
Профессор разлил «Принца Джакарты» по пластиковым стопкам.
— Признаюсь, я уже думал… Может, зря я толкаю его туда, где и сам не обрел счастья? Мне бы даже хотелось, чтобы он стал, скажем… социологом! Это очень современно, очень нужно. Помог бы нашей бедной Англии…
Профессор загрустил. Ему стало жаль старую добрую Англию.
— За Англию! — поспешил развеять его тоску Акаш.
Профессор отреагировал неопределенно, но стопку все же опрокинул.
— Да… — вздохнул он, так и не повеселев. — Его матушка… Нет, я не о том говорил… Об археологии?
— За археологию! — Акаш подпрыгнул и чуть не упал с койки.
Профессор посочувствовал своему новому другу и мысленно обругал индийскую железную дорогу. Теперь ему стало жаль славного парня Акаша.
— За археологию! — кивнул он, и кислотный «Принц Джакарты» обжег его горло. Прокашлявшись, профессор обвел смутным взглядом купе, выдернул волосок из бороды, подумал, сдул его с пальцев.
— Это она во всем виновата!
— Кто? Матушка вашего достойного отпрыска, сагиб? — поинтересовался Акаш, с трудом поднимая голову.
— Нет. — Енски махнул рукой. — Археология! Это археология сгубила мою молодость!
— За молодость, — попытался было ввернуть Акаш, но Енски-старший не обратил на это внимания.
— Если бы не эта проклятая наука!.. — горестно вздохнул он. — Когда я был студентом… Да-да, друг мой, и я был когда-то студентом! Наивным… Доверчивым… Мне казалось, что это — правильная дорога. Слава, хорошая работа, уважение, деньги, дьявол их побери! А еще этот… здоровый образ жизни. Но даже не это главное! Тайны! Настоящие тайны, забытые, спрятанные!.. И все эти тайны, все эти бесценные артефакты извлекаю на свет Божий я! Я!!! Не кто-нибудь — я! А что получилось? Что?!
Акаш вздрогнул от крика и открыл испуганные осоловевшие глаза.
— Я тебя спрашиваю что?! — Профессор грозно надвинулся на индийца, словно тот знал ответ.
— А что? — осторожно поинтересовался Акаш.
— Ничего! — с сокрушительной логикой ответил Енски-старший и разлил виски по стопкам, щедро оросив заодно и стол. — Ничего! Царица Анхесенпаамон и хеттский царевич! Покупайте, читайте, три пенни за книжку! Кому это нужно? И кем я стал? Кабинетной крысой? Бумажки, статуэтки, конференции… И все? Я что, всегда был таким, а? Вот раньше… Двадцать лет назад я бы только бровью повел, и эта Бетси, эта мисс МакДугал, уже щебетала бы, щебетала мне в ушко. Как птичка… Птичка…
Профессору совсем взгрустнулось, и он даже попытался всплакнуть. Акаша эта сцена явно растрогала, а посему он, чуть подумав, предложил:
