Но, главное, либералы глубоко заблуждались. Если бы революционеры предоставили игру целиком мирно-кадетским политикам, проигрыш был бы и виднее и позорнее, ибо только легальное сопротивление, хотя и не приведшее к победе, доказало реакции, что торжество ее будет иметь свои границы, и не будь ершей, карась поплатился бы не одним только хвостом. Правительство Витте вело "мудрую политику"-"октябристскую политику" размежевания классов собственнических от классов крамольных. Но правительственные кадеты наткнулись на бешенство крайних правых элементов, т. е. жандармского комплота, и... игра была и с этой стороны испорчена. Наконец, революционеры переоценили стачку. Она началась испытанно-могучим оружием пролетариата. А между тем сила ее варьирует в зависимости от трех величин; свежести силы пролетариата, неподготовленности правительства и симпатии общества. Все три обстоятельства изменились к худшему.
Для более острых форм борьбы не пришло еще время, так как ни правительство, ни армия не были еще проникнуты революционным сознанием. Революционеры трагически шли на временное поражение (ибо, вообще говоря, революция непобедима), обусловленное более всего естественным отступничеством либералов. Либералы испортили игру революционеров. Никто не выиграл в конце концов. Отсюда бессильные взаимные нарекания. Но правы были крайние левые, ибо только их способ игры сулил настоящую победу: другие тешились иллюзиями, а выигрыш их означал бы в лучшем случае {274} шулерскую стачку Кадетов либеральных с кадетами бюрократическими. Теперь никто уже не относится у нас к массовой политической стачке, как к панацей, как к методу, применимому легко и по желанно во всякую минуту. Но стачка не сказала еще не только своего последнего слова (она скажет его на международно-социалистическом языке в день Страшного Суда), но даже своего, решительного русского слова. Но авангарду приходится ждать и организоваться. Большой корпус, никак не сомкнется. Заминкой пользуются душители и соглашатели.
Не меньший энтузиазм, чем в России, вызвала октябрьская стачка и в сердцах западноевропейских пролетариев. Она пришла вовремя, чтобы послужить бесконечно-поучительной иллюстраций к горячо обсуждавшемуся вопросу о революционных методах борьбы, какими располагает пролетариат.
Анархисты и полуанархисты давно уже выдвигали всеобщую стачку в противовес парламентаризму, как истинный метод остальной революция. Ярко и талантливо изложил в краткой форме учение о всеобщей стачке синдикалист-железнодорожник Гэрар на Турском конгрессе конфедерации труда в 1896 году. Вот его слова:
