В погоне за провокаторами - Владимир Львович Бурцев

Среди озлобленных врагов советской страны одно из первых мест занимает старый эмигрант, свидетель ряда революционных выступлений против царизма, Бурцев.

Как могло случиться, что эмигрант очутился в стане врагов пролетариата? Лучшим ответом, как Бурцев стал белогвардейцем, служат его воспоминания. В них он выявляет, какое необыкновенное историческое недоразумение произошло с либералом и конституционалистом.

Самодержавие своими преследованиями создало ему ореол революционера и опасного врага, в то время как к настоящей народной пролетарской революции Бурцев не имел никакого дела.

Свою революционную карьеру Бурцев начал в начале восьмидесятых годов, когда еще шумели революционные волны, поднятые Народной Волей. Принимая участие в борьбе Народной Воли, зная лично многих народовольцев, Бурцев не разделял взглядов якобинского крыла Народной Воли. Героическая борьба за власть русских якобинцев была не только чужда и непонятна Бурцеву, она была ему определенно враждебна. Но, не разделяя якобинских взглядов Народной Воли, Бурцев далеко не разделял и тех настроений, которыми жило и двигалось более умеренное крыло партии. На правом крыле народовольчества Бурцев занимал самое правое место.

В борьбе он был одиночка, к революции и партии он не примыкал никогда. Цель борьбы Бурцев видел не в завоевании власти якобинцами, а только в получении конституции. С помощью демократических свобод и конституции он надеялся достигнуть разрешения всех стоящих перед Россией задач. «Я постоянно твердил, что нам надо только свободы слова и парламент, и тогда мы мирным путем дойдем до самых заветных наших требований» («Воспоминания»), Более чем умеренный в своих требованиях, Бурцев естественно не нашел себе союзников в лагере борющихся революционных партий России.

В момент героических попыток остатков Народной Воли восстановить народовольческие организации Бурцев оставался в стороне. Вся его работа заключалась в том, что он, имея знакомства и связи, оказывал, как он говорит, «отдельные услуги, какие обычно оказывала молодежь».

В 80-х, 90-х и 900-х годах русское революционное движение росло, оформлялось и дифференцировалось. На место революционной мелкой буржуазии якобинского типа и на место мелкобуржуазных народников, революционеров по недоразумению, выходили могучие колонны пролетариата, а вслед за ними и вместе с ними ширилось революционное движение в городе и деревне. Бурцев резко отвернулся от пролетариата и социал-демократии. В революционном движении эпигонов народничества он увидел, как он сам говорит, много такого, «что многих заставило и тогда сразу встать к ним в оппозиционное отношение».