Какая красивая идея. Ян быстренько отмахнулся от нее – у него уже не оставалось времени на красивые идеи. Он уже вошел в график, предусматривавший самоуничтожение на рассвете. Алкоголь не давал ему заснуть. Солнце вот-вот водворится над горизонтом. Переодеться, упаковать свой будущий труп во что-нибудь посолиднее не успеть. Предсмертную записку писать некогда. Музыка послужит прощанием. Музыка на кассете в плеере на столе, он оставил там ее сегодня ночью. Он точно знал, где оставил ее сегодня ночью.
Ночью?..
Алкоголь стер из его памяти все произошедшее за последние несколько часов. Солнце уже не грело, а жарило. Оно не только осветило мглу, оно вскипятило ее, превратив атмосферу в ядовитый газ, который будет медленно душить аборигенов Лос-Анджелеса ближайшие двенадцать часов.
Время пришло...
Ян нащупал пальцем спусковой крючок.
...Время переходить на другой уровень. В иную плоскость...
Он медленно, но решительно нажал на спуск.
...Искусство, действие и ритуальная смерть...
Металлический звук курка.
...Дверь открывалась. Ян ступал в бессмертие...
Щелчок спуска. Лязг курка. Ударник, со звоном бьющий по патрону.
И ничего. Совсем ничего. Осечка. Ружье не выстрелило.
Как же так, подумал Ян.
Он начал заново.
Снова нажал на крючок.
Взойти на следующий уровень. Искусство, действие, ритуальная смерть. Бессмертие...
Щелк. Хрясь. Курок по патрону.
Хоть бы хны.
Что за чертовщина?!
Ян два раза дернул за спуск. Щелк. Бумс. Ничего. Щелк. Бумс. Опять ничего.
Проклятье!
Он судорожно переломил двустволку. Заряжено. Оба патрона в стволах. Боек не сбит и на взводе. Что за чертовщина?
Снова дуло под подбородок.
Щелк. Бумс.
Сука! Мать твою. Только этого не хватало.
Ян отвел ружье от подбородка и встряхнул его. Повертел. Дернул крючок, раз, другой.
Солнце уже стояло высоко в небе. Гул людских толп, самолетов и полицейских вертолетов нарастал, сливаясь, грозя испортить славное мероприятие. Время пришло. Победа или смерть.
Щелк. Бумс.
О-о господи...
Он тряс, дергал, теребил ружье.
Что нужно, чтобы покончить с собой? Что же, черт возьми, нужно...
Стволы взревели, как пара львов. Яну оторвало дробью правую ступню, выворотив размолотую в кашицу кость и захлюпавшее кровью мясо.
– О-О-О-О-О-О-О, блядь! – Выпустив из рук ружье, Ян вцепился в кровавый распотрошенный огрызок ноги, который прошибла такая дикая боль, что Ян в полном смысле слова ничего не почувствовал. Мысль о ноге, отхваченной и превращенной в никчемное месиво пальнувшим дробовиком, – вот что было больно. – О боже, о боже, блядь!
