Да. Надо гнать.
Рука к ключу, поворот. Бадди завел мотор, который и без того работал. Долго шуровал рукой по коробке передач, в итоге нашел позицию "вперед". Нажал на газ, взвизгнули шины: резина шаркнула по асфальту. Размашисто петляя, "континенталь" унесся в ночь.
С заднего сиденья, тихо:
– Не должно... не должно было быть...
– Нет, это нас там не должно было быть. Какого ж черта...
– Их не должно было...
– Их? Кого?
– Их не должно...
– Кто там был? Кто?
Крутой поворот. Бадди выпустил из рук баранку. От запаха крови и пота у Бадди закружилась голова, пальцы перестали его слушаться. Переднее колесо "континенталя" налетело на бордюр, крыло задело фонарный столб. Металл лязгнул о металл, посыпались искры.
– Я взял его... – Кровь булькала в легких Альфа. Голос звучал так, будто Альф медленно уходил под воду. – Ты не думай, что не взял. Я врезал им... я им тоже врезал... ублюдки... – Альф кашлянул. Альф уходил все глубже. До дна оставались считаные дюймы.
Перед Бадди мелькали рекламные щиты, отображавшие текущие события и ближайшие перспективы: место Альфонсо, кровоточащего на заднем сиденье, займет Альфонсо, умирающий на заднем сиденье, а затем перед Бадди встанет вопрос, как избавиться от трупа. Панику сменил страх.
– Не умирай тут у меня! – Бадди тревожила не столько вероятная кончина Альфа, сколько то, что его могут замести с трупом. – Ты, бля, не смей тут у меня умирать!
– Двинул им... о-ох...
– Нет, не смей! Не смей умирать!
"Континенталь" бешено гнал вперед, в неизвестном направлении.
Забыв про комплект из пяти пуль, засаженных в Альфа, Бадди все еще попрекал Альфонсо тем, что ему хватило наглости медленно, мучительно и жутко умирать от потери крови.
* * *
С востока на небо выползало солнце. Оно озарило голубую пустошь, подсветило рассветную мглу и облекло грязное облако чарующей позолотой. Настолько чарующей, что впору было возблагодарить Господа за миллионы машин, инвестировавших свои газы в это великолепие.
Ян смотрел на восток, смотрел на солнце. Он ощущал, как растекается по его телу наплывающее с востока тепло. Он ощущал умиротворение, расслабленность. Ощущал покой. Ощущал дуло ружья, приставленное к подбородку.
Орудием самоубийства Ян избрал имевшееся у него ружье. Он усмотрел в этом иронию. Его мозг, его креативный орган, породивший самые чудесные музыкальные произведения за всю историю человечества, будет превращен в отменное пюре, разбросанное по саду под тем самым балконом, на котором он стоит. И с той минуты растущие цветы, жизнь, пробивающаяся из земли, будут нести в себе его естество. А потом, в триумфальном апогее виртуозного самоуничтожения, подчиняясь естественному закону опыления и перекрестного опыления мириадов растений, он, Ян, возродится десятки тысяч раз по всей вселенной.
