Позже один из друзей Чумы по двадцать второму отделу высказал такую забойную мысль: мол, Чумарин в действительности просто не может признаться в том, что кому-то передал свое оружие. Я поинтересовалась, а почему же не может? Ответ был, причем абсолютно серьезный: потому что боится ответственности за передачу табельного оружия, за это ведь наказывают. «Потрясающе, – сказала я ему. – Получается, что Чумарин боится дисциплинарной ответственности за передачу оружия, поэтому готов тянуть срок за убийство?» – «Да», – по-прежнему абсолютно серьезно подтвердил мой собеседник.
На следующий день в суд поступило ходатайство, подписанное тем самым заместителем начальника ГУВД, который клялся, что понял, какая Чумарин сволочь, и что отмазывать его не будет. В ходатайстве слезно расписывалось, какой замечательный опер Чумарин и как подло прокуратура Архитектурного района гноит его в тюрьме ни за что.
Рассмотрение жалобы Чумарина об освобождении было назначено через неделю.
В это время по просьбе двадцать второго отдела, отчаявшегося добиться справедливости в Питере, к нам был прислан прокурор-криминалист Глухарев из Генеральной прокуратуры России.
По дороге с вокзала гость и встречающий заехали в нашу прокуратуру, чтобы распорядиться, каким образом Глухарев будет оказывать нам практическую помощь. Я приготовила материалы дела, но Глухарев меня успокоил, что сегодня ни о каком деле не может быть и речи – день приезда. «Мы поехали в гостиницу, нас там ждет двадцать второй отдел с ужином. Все дела завтра». Я еще не верила, что можно продаться за ужин, хотя меня покоробило, что человек, присланный в качестве третейского судьи, собирается ужинать с одной из сторон. Но я все еще рассчитывала на то, что, прочитав дело, он поймет, что шансов у двадцать второго отдела нет.
На следующий день меня вызвали к девяти утра с делом в прокуратуру города, чтобы Глухарев мог ознакомиться с доказательствами.
Я прибыла ровно к девяти и около часа ждала Глухарева. Наконец он появился, весьма помятый, и, увидев меня в проем двери, спросил, чего я жду. Я ответила, что привезла дело, как приказывали.
– Да я вообще не буду дело читать, – заявил высокий гость. – Это дело надо в корзину выбросить, а вас всех наказать.
На лице у меня отразился немой вопрос, и прокурор-криминалист продолжал:
– У вас же все неправильно изъято. А ваша кепка – это вообще не доказательство. И потожир ваш никакого доказательственного значения не имеет.
