— Итак, милорд, что вы скажете?
Даниэль встала со стула и, уперев руки в бока, вызывающе посмотрела на графа. Тот с некоторым смущением ответил:
— Если вы будете смотреть в пол, надвинете берет поглубже на глаза и закроете рот, то этот забавный эпизод наших отношений можно будет считать успешно завершенным.
Помолчав немного, он неожиданно спросил:
— Скажите, Даниэль, а у вас хватит сил тащить чемодан? Видите ли, если его понесу я, а слуга просто будет идти рядом, это будет выглядеть несколько странным.
Девушка шумно вздохнула, взяла чемодан и, пройдя с ним до двери, с пыхтением опустила на пол. Он был непомерно тяжел. Граф понял это. Он с некоторым удивлением посмотрел на Даниэль и прочел в ее взгляде самое настоящее бешенство. Несколько стушевавшись, Линтон попытался превратить все в шутку:
— По крайней мере, с этим чемоданом вы не убежите, и я не останусь без слуги.
Даниэль приподняла чемодан и с силой бросила его на пол.
— Вы правы, лорд Линтон: теперь уж я действительно никуда не убегу.
— Не убежите? Серьезно?
— Даю слово де Сан-Варенн, милорд!
— В таком случае, мой маленький друг, наше путешествие окажется куда приятнее, чем можно было ожидать.
Линтон театрально поклонился своей спутнице, и они вышли из номера. Граф, как и приличествовало хозяину, торжественно шествовал впереди, не обращая никакого внимания на тащившуюся за ним и сгибавшуюся под непосильной ношей маленькую фигурку.
В холле месье Тримбел отвесил лорду нижайший, чуть ли не до пола, поклон. Гостиничные счета были аккуратно оплачены важным постояльцем, а щедрые чаевые распределены между слугами. Словом, все были довольны и готовы в дальнейшем усердно служить милорду Линтону, несмотря на некоторые его причуды.
Хозяин гостиницы украдкой бросил взгляд на невысокого щуплого слугу, следовавшего за своим хозяином с огромным чемоданом на плече. Вымытый и приодетый, этот «уличный мальчишка» теперь выглядел вполне прилично. Но Тримбел отнюдь не забыл предательского удара деревянным башмаком по колену. И когда граф, повернувшись, направился к дверям, хозяин гостиницы не удержался от искушения подставить бывшему оборванцу подножку.
Даниэль, самоотверженно боровшейся с тяжеленным чемоданом, было не до Тримбела, его челяди и даже не до графа Линтона. Все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы не уронить свою ношу. Естественно, она не заметила вытянутой ноги Тримбела и, зацепившись за нее, грохнулась вместе с чемоданом на вымощенный каменными плитами пол холла. Девушка тотчас же вскочила, как будто твердый камень послужил для нее лишь трамплином, и набросилась на хозяина, дав волю столь долго сдерживаемой ярости. Острыми когтями она вцепилась в багровую от пьянства физиономию Тримбела, с наслаждением погрузила носок сапога в его толстый, выпиравший под одеждой живот, а затем ухитрилась несколько раз пребольно ударить каблуком сапожка по жирным, в кожаных бриджах, ляжкам хозяина гостиницы. Все это сопровождалось самой изощренной площадной бранью, громогласным выражением сомнения в мужской полноценности месье Тримбела и в его умственных способностях вообще. Досталось и его родителям. Особенно — по материнской линии…
