Поморщившись, я перешел в гостиную, проглядел в газете программу телепередач.
Ничего не хотелось смотреть.
Я устроился в зеленом кресле и стал следить за тем, как подступают сумерки, окрашивая все в серые тона. Впервые за четыре дня беспросветного мрака меня вдруг охватило легкое умиротворение. С почти академической отстраненностью я размышлял, когда же получу назад свою лицензию, до или после того, как перестану морщиться от взглядов, реплик и статей обо мне. Возможно, самый простой способ пережить все это – исчезнуть с глаз людских. Спрятаться где-нибудь в укромном уголке.
Как, например, я сделал сейчас, не поехав на танцы, устроенные Скаковым фондом.
Билеты лежали на каминной полке. Для Тони, Поппи, меня и того, кого я пожелал бы выбрать себе в спутники. Билеты, за которые я заплатил двенадцать гиней и которым суждено было пропасть.
С полчаса я просидел в потемках, думая о том, что за люди соберутся сегодня на этом празднике.
Я поехал вполне готовый, что на меня будут таращиться все, кому не лень.
Так оно и получилось.
И не только таращились, но и показывали пальцем и отпускали замечания. Впрочем, как правило, исподтишка. Только двое демонстративно повернулись ко мне спиной.
Бал Скакового фонда, как всегда, изобиловал аристократическими титулами, бриллиантами, шампанским, знаменитостями. Чуть позже великолепие празднества слегка подпортят пролитое вино, остекленевшие взгляды, оплывший грим, запинающиеся речи, но тем не менее блеск не потускнеет окончательно. Бал Скакового фонда был одним из главных светских событий скакового сезона.
Предъявив свой билет, я проследовал по широкому проходу туда, где гремела музыка, царил полумрак, а сигаретный дым смешивался с ароматом духов. Это был роскошный бальный зал отеля «Ройал каунти», расположенного у шоссе, что вело к ипподрому «Аскот».
Вокруг площадки для танцев стояли большие круглые столы, за которыми сидели от десяти до двенадцати человек. Если верить таблице, вывешенной в холле, стол номер 32 был зарезервирован для меня и Тони. Не обойдя и ползала, я оставил попытку отыскать этот стол, потому что всякий раз, когда проходил мимо очередного стола, мне в спину выстреливал новый залп любопытных взглядов. Кое-кто со мной здоровался, но никто не мог спрятать удивления. Все было именно так ужасно, как я и предполагал.
Вдруг за моей спиной раздалось удивленное: «Хьюз!»
Я сразу же узнал голос и обернулся, испытывая такое же удивление. Роберта Крэнфилд. В шелковом платье цвета меда, верх которого утопал в золотых цепочках и жемчугах. Ее медно-красные волосы, подхваченные на макушке, спадали вниз на затылок потоком локонов.
