— Но нам чего-то не хватает, — заметила мамаша Туту.
— Понимаю, понимаю… нам нужна девица, этакое трепетное создание, в роли коего можете пока выступать только вы, милая Роза.
— Вот-вот, — грустно улыбнулась распорядительница труппы. — Но чтобы растрогать публику, одной меня явно мало…
— Да уж, когда из балагана «Прекрасная Анни» выпархивает эта хорошенькая куколка, народ валит к ним валом… Вот уж кто всегда имеет полные сборы! Они торжествуют, мы прозябаем… Ах, если бы и мы нашли такого же эльфа, такую же юную фею, то я уверен: фортуна тотчас бы улыбнулась нам…
Как только выступление окончилось, тот, кого мамаша Туту и господин Плуф называли Анри или Маленьким Парижанином, удалился в свою собственную комнату, отгороженную в одном из углов фургона. Он хотел, сменив костюм, пойти погулять и немного подышать воздухом перед сном.
Занавеска, отделявшая апартаменты Маленького Парижанина от остальной части фургона, где размещались хозяева труппы, была сделана из грубого холста, закрепленного на туго натянутой веревке. В так называемой гостиной стоял небольшой стол из светлого дерева, за которым мамаша Туту и ее компаньон как раз и подсчитывали доходы сегодняшнего дня.
Разумеется, мальчик прекрасно слышал весь разговор.
Когда начались вздохи и сожаления о том, что в их труппе нет маленькой прелестной девочки, сердце Анри неожиданно сжалось. Он вспомнил, что именно сегодня видел такую девочку — хрупкую, изящную, с ангельским личиком и волосами, сияющими словно чистое золото. Она сидела на плече высокого молодого человека и от души смеялась, глядя представление их труппы. Не удержавшись, подросток послал ей воздушный поцелуй.
…Анри рассмеялся и выбранил себя за излишнюю чувствительность. Неужели он позволит какой-то незнакомой девчонке так долго занимать его мысли? Да ни за что на свете! «Хватит валять дурака! Вперед!» — сказал себе Маленький Парижанин и бесшумно выскочил из фургона, уверенный, что никто не заметил его ухода. Однако неожиданно ему преградила путь какая-то женщина.
— Будьте осторожны, берегите себя, господин Анри, — раздался голос, в котором наряду с почтительностью звучала неподдельная нежность.
— А! Это вы, госпожа Бернар! — воскликнул мальчик, бросившись к женщине и ласково обняв ее. — Не волнуйтесь за меня. Вы же знаете, что я не боюсь ни Бога, ни дьявола: первого — потому что он исполнен доброты, второго — потому что уверен, что вполне смогу с ним договориться. До свидания!
