Ничего особенного, — подумал Алексий, запирая ларец. И ничего, что могло бы помочь сладить с врагом. Будь на месте Леонтия кто поумней, может и вышел бы какой толк. Но все, кто поумней, сгинули в том же самом проклятом году заодно с лучшими его бойцами.
Алексий вышел из кельи и отправился во внутренний дворик монастыря, откуда раздавался непривычный для обители звон мечей и совсем уж неуместная в доме божьих слуг отборная ругань.
Потеряв тогда почти половину своего монашьего воинства, Алексий приказал Василию перестроить тайную службу.
— Прекрати отбирать монахов только лишь по их тучности и росту, — заявил он печатнику. — У нас нет времени обучать деревенщину. Мы тратим годы на то, чтобы сделать из них воинов, а потом теряем в один день из-за того, что они изначально не слишком годились для дела. Троих в Литве, дюжину в Мещере, да по одному сколько сгинуло то там, то здесь? Не слишком ли много напрасных потерь?
Поэтому, оставь в покое простых иноков. Этих болванов сколько ни учи, а против настоящих бойцов они не выстоят. Ищи по монастырям бывших дружинников и бояр, что ратному делу сызмальства обучены. Про каждого сперва мне доложишь подробно. Каждого мне на беседу. Я уж сам буду решать, кто подойдет, кто нет. И поторопись…
Василий не оплошал. Как всякий хороший слуга, он не ограничился выполнением прямых указаний, а проявил расторопность и смекалку. То есть, когда, например, оказалось, что в монастырях подходящих людей не хватает, он, именем викария, попросту постриг в иноки нескольких боярских отпрысков, припомнив тем кое-какие грехи.
За год Кантарь, один из лучших бойцов, вылепил из породистого материала настоящих воинов веры. Боярских сынков и бывших дружинников он только что по земле не размазывал. Сгонял с них столько потов, что вечером те хлебали воду, словно перешедшие степь кони.
Хотя любой из них в честной схватке одолел бы наставника, который до иночества промышлял торговлей, но в том то и дело, что тот проповедовал схватку нечестную.
— Для обычной работы княжеская дружина есть, да ополчение, — говорил Кантарь ученикам. — А вам предстоит война тайная, исподтишковая. Ваш враг вовсе и не с мечом может выйти, и не в воинской личине…
Он гонял учеников с раннего утра до позднего вечера. А зачастую и среди ночи поднимал. Молодые монахи начинали день не с молитвы, от которой особым распоряжением их освободил викарий, а с длительной пробежки по окрестным лесам. Кантарь прививал новикам не просто выносливость, но, прежде всего, умение передвигаться скрытно, не теряя при том направления. Потому уходили они в лес ещё до рассвета, чтобы выучиться и в темноте двигаться не хуже, чем при солнечном свете. И только после часа или двух подобных занятий наступала пора завтрака. Тоже необычного. В соответствии с другим распоряжением викария, ученики не соблюдали постов и вовсю поедали мясо. Чтобы не смущать нарушением обычных иноков, питались они отдельно, да и жили в особом, отгороженном от прочих монастырском закутке. Целый час после завтрака, новики читали книги и свитки. Отнюдь не богословские, не канонические. То были книги на всевозможных языках, какие только можно обнаружить в здешней книгарне.
