Заморский рубеж - Иван Алексеев

Рукояти штурвала были теплыми и гладкими, но его пальцы задеревенели от непрерывного напряжения, и ему казалось, что он держится за раскаленные железные прутья, покрытые острыми зазубринами. «Принцесса» плохо слушалась руля, один грот и два кливера – это насмешка над боевым фрегатом. Эх, поднять бы сейчас все паруса да помчаться-полететь к точке рандеву, как на крыльях. Но поднимать паруса было некому.

Океан ленив, спокоен и пустынен. Бесконечность, безысходность, жара и жажда. Самое страшное – это жажда. Вдобавок саднит неглубокий, но длинный порез на левом плече. Все-таки он пропустил выпад шпагой или алебардой во время той отчаянно лихой контратаки на юте, когда кирасиры железной стеной двинули на них вверх по трапу. Он едва успел спустить курок пистоли. Спасибо тому лорду, хозяину замка (как, кстати, его звали?), в котором проводились состязания по стрельбе: не поскупился, готовя главный приз – дорогущую пистоль новейшей системы. Пистоль была убойной и надежной.

Как хочется пить! Где же вы, прозрачные реки с кристально чистой водой, бескрайние озера Русского Севера? Увидит ли он их вновь? Доведется ли ему постучаться в ворота монастыря, укрытого в глухой чащобе векового леса, и задать монахам-летописцам, ведающим родословными книгами, тот единственный, но жизненно важный для него вопрос? А сейчас он вновь и вновь спрашивал сам себя совсем о другом и не находил ответа. Зачем он здесь, посреди враждебного океана? Когда все это кончится? И как все это началось?

– Ну и где же Савва? Что ж его, в Волхов смыло? С вечерней зорьки своего ближнего дружинника дожидаюсь! Али его наказать за нерадивость, али вас за нерасторопность?

Отрок в светло-сером кафтане, простом и удобном, стоял возле отворенной двери в горницу, претерпевал княжий гнев, склонив голову почтительно, но без подобострастия, как и подобает воину.

– Во все ли концы города гонцы разосланы?

– Во все концы, великий князь, – уже в который раз за сегодняшний вечер ответил на сей вопрос отрок, потом не удержался и добавил то, что давно вертелось на языке: – И даже во все началы!

– Что?! Шутить со мной вздумал! А ну, выйди вон, пока цел!

Князь пристукнул кулаком по массивной дубовой столешнице. Немалый серебряный ковш с медовым взваром подпрыгнул, зазвенел жалобно.

Отрок без особой поспешности, четко, по-военному, развернулся, вышел, неслышно притворив за собой дверь в горницу. Он, как и все дружинники, прекрасно знал, что великий князь Александр Ярославович, прозванный в народе Невским, ценит в своих людях не трепет и подобострастие, а смелость и сметливость, любит острое словцо. Вестимо, что робкий с начальством и перед противником оробеет, а удалец бесстрашный и в бой с улыбкой пойдет.