Он повернулся и зашагал прочь.
— Бессердечный сукин сын…
Эти слова прозвучали едва слышно, но он узнал голос Толвина. Не останавливаясь и не оглядываясь, он пересек палубу и вошел в свой кабинет. Упал в кресло и постарался успокоиться, на что потребовалось довольно много времени. В конце концов он выдвинул ящик стола, достал оттуда блокнот и ручку. То, что ему предстояло сделать, было всего лишь данью вежливости, немного старомодным требованием старинной флотской традиции. Он понимал бессмысленность любых слов и утешений, и от этого становилось еще тяжелее на душе. Однако выбора у него не было, поэтому он взял ручку и начал писать.
«Дорогая миссис Родригес… Я имел честь служить с вашим прекрасным сыном, и как его командир…»
Внезапно рука его замерла. А что если в смерти ее дорогого мальчика и вправду есть доля его вины? «Господи, помоги мне, — подумал он. — Неужели это я убил ее мальчика? Что я сделал не так?» Сомнения заворочались в его душе: в самой ее глубине он знал, что интуиция и опыт с момента возникновения опасной ситуации подсказывали ему возможность рокового исхода, и все же он предоставил событиям идти своим чередом. «Господи, это же мои ребята, моя новая команда — как мог я допустить, чтобы такое случилось?»
Глядя на лежащий перед ним лист бумаги, он с болью вспомнил свою мать и тот день, когда она распечатала подобное письмо. В нем говорилось о ее погибшем муже, и пришло оно спустя всего неделю после того, как Ясон стащил в городской мэрии бланк и состряпал себе поддельное свидетельство о рождении. В соответствии с ним ему уже якобы исполнилось тогда шестнадцать лет, и сделал он это ради того, чтобы записаться добровольцем. Спустя четыре года его мать получила второе письмо, на этот раз о смерти его брата, погибшего при защите Сосана. Он очень хорошо представлял себе, как мать Родригеса стоит на пороге своего дома, трясущимися руками распечатывает конверт и читает то, что он пытается ей написать. Золотая звезда, висящая в ее окне, вскоре сменится на синюю…
— Будь проклята эта война, — вздохнул Ясон.
Войдя в кабинет Ясона, Думсдэй налил три чашки кофе, одну поставил перед Ясоном, другую пододвинул Дженис.
— По-моему, дела у наших птенцов пошли на лад, — сказал он. — Сегодня мы отрабатывали нанесение ракетного удара, и у Норагами было двадцать попаданий из двадцати одного, пока это лучший результат.
— У меня тоже неплохо, — согласилась с ним Дженис. — По— настоящему я недовольна только тремя, а три недели назад на том же уровне были все четырнадцать.
