— Кто ты, входящий?
— Я — Генрих, император Священной Римской Империи.
— Зачем ты входишь сюда?
— Чтобы познавать и быть познанным.
— Что у тебя в правой руке?
— Скипетр.
— Что у тебя в левой руке?
— Держава.
— Войди и займи свое место на окружности макрокосма.
Шаги удалились внутрь зала, который, судя по всему, обладал высоким потолком.
— Кто ты, входящий? — снова прозвучал низкий женский голос.
— Я — Гуго, граф Вермандуа, сын короля Франции.
— Зачем ты входишь сюда?
— Чтобы познавать и быть познанным.
— Что у тебя в правой руке?
— Скипетр.
— Что у тебя в левой руке?
— Держава.
— Войди и займи свое место на окружности макрокосма.
Вслед за графом Вермандуа, одинаково отвечая на все вопросы, вошли Удальрих фон Айхштатт, Карл-Магнус фон Гальберштадт. Годфруа Буйонский, Анно фон Ландсберг, Аларих фон Туль. За последним настала очередь моя. Меня подвели к двери и вложили в правую руку что-то легкое и длинное, гладкое, кажется, деревянное, а в левую положили что-то круглое и тоже легкое, с неровной поверхностью. Низкий женский голос спросил из глубины зала:
— Кто ты, входящий?
— Я — Лунелинк… Людвиг, граф из Зегенгейма.
— Зачем ты входишь сюда?
— Не знаю… Должно быть, чтобы познавать и быть познанным, — отвечал я весьма неуверенно.
— Что у тебя в правой руке?
— Глаза у меня завязаны, и я не вижу, но говорят, что это скипетр. Должно быть, так оно и есть.
Кто-то прыснул со смеху за моей спиной, а затем меня довольно невежливо ткнули под лопатку. Мне стало смешно, хотелось и дальше издеваться.
— Что у тебя в левой руке?
— Опять же не могу быть уверенным. Вроде бы держава, но что-то больно легкая, явно, что не из золота и вряд ли она осыпана драгоценными каменьями.
— Прекратите, Зегенгейм! — прошептал за моей спиной Лоцвайб. — Хватит кривляться!
И меня снова, еще больнее ткнули под лопатку.
— Войди и займи свое место на окружности макрокосма, — было сказано мне низким женским голосом.
— Я бы с большим удовольствием, сударыня, но только глаза у меня завязаны, и боюсь, что ни макрокосма, ни микрокосма я не смогу… — Договорить мне не дали, заткнули рот ладонью, взяли под руки, провели и посадили в деревянное кресло. Спиной я чувствовал, что на спинке кресла какая-то резьба, и почему-то подумал, не апокалиптические ли там всадники?
Медленно и чинно отвечая на те же самые вопросы, в зал вошли и расселись Бэр фон Ксантен, Гильдебрант Лоцвайб, Фридрих Левенгрубе, Тарентский князь Боэмунд и барон Тесселин де Монфлери. Итого, вместе со мной, тринадцать человек. Любопытное число.
