Но ведь не кричал же Ли, поэтому и я решил не сдаваться.
Я снова услышал голос.
— Ты избран стать членом почетного братства мужчин и женщин, многих из которых ты не знаешь и, возможно, никогда не узнаешь. Все они трудятся на благо общего дела, направленного на предотвращение крушения цивилизации. Справедливость их миссии вне всяких сомнений, как и твое желание присоединиться к ним. Ты хочешь этого?
— Да.
— Ты, Таррант Хокинс, дашь торжественную клятву. Если ты предашь нас и расскажешь то, что ты знаешь о нас, твоя правая рука отсохнет, правый глаз ослепнет, ты подавишься своим собственным языком, а из ушей твоих хлынет кровь. Повтори это.
— Я, Таррант Хокинс, клянусь, что, если я предам сообщество и расскажу то, что я о нем знаю, моя правая рука отсохнет, правый глаз ослепнет, я подавлюсь своим языком, а из моих ушей хлынет кровь.
Над головой у меня появилось золотистое сияние. Опускаясь вдоль тела, оно щекотало меня. Вдруг ноги и руки у меня обмякли, словно затекли после долгого сна. Не знаю как, тем более в этой тесной комнатушке, но я вдруг оказался сидящим на полу, положив подбородок на колени и обхватив их руками.
То, что я написал об этом и вы теперь это читаете, могло бы, наверное, расцениваться как нарушение моей клятвы. Но моя рука по-прежнему крепка, мой правый глаз все еще не ослеп, язык не застрял в горле, а уши не истекают кровью. Из всего этого я могу сделать лишь два заключения: либо в сообществе на самом деле не могли сделать так, чтобы клятва вступила в силу, — в чем я очень сомневаюсь, — либо то, что я здесь написал, не является предательством.
Жара в камере становилась невыносимой и наконец разразилась извивающимся потоком зеленого огня. Он все быстрее кружился вихрем вокруг меня, выжигая воздух из легких. Через мгновение моя мантия вспыхнула, в глазах у меня потемнело, и я потерял сознание.
Проснулся я мокрым от пота, вокруг меня все было залито прозрачным голубым светом. Я по-прежнему сидел поджав ноги, с опущенной на колени головой, теперь уже совершенно голый. Я на пару дюймов вытянул руку и прикоснулся к светящейся голубой стене, которая отделяла меня от мира. Она была довольно прочная, но когда я надавил посильнее, мне вдруг показалось, что эту стену можно разрушить. Я сильно уперся в нее пальцем. Я видел, как мой ноготь на какой-то миг побелел от нажима, потом стена треснула. Я пустил в дело остальные пальцы и надавил еще сильнее — от стены отлетел треугольный кусочек.
