— Доченька, — смиренно ответил тот. — Денежек бы на хлеб.
— Сколько? — спросонья неправильно отреагировала я.
— Эээ… полтинничек, а лучше соточку, — скромно потупил глазки отец.
— Чего? — тут же проснулась я и гневно завопила. — Да булка хлеба десятку стоит! Опохмелиться надо?
— Нет-нет, что ты! — лицо папика было лицом кота, несправедливо обвиненного в краже сметаны. Горечь от людской несправедливости, смирение матери Терезы и терпеливость Христа, несущего крест на Голгофу — все было на нем.
— Я хотел тебе завтрак приготовить, — с достоинством сказал он. — А дома нет хлеба.
Если бы я не знала папика, я бы устыдилась, ей богу. Однако он был неоригинален и стеснялся прямо просить на водку. Он всегда вместо этого просил на хлеб. При этом забывая, что денег я все равно не дам. А обеспечу его продуктами.
— Спасибо, папа, за заботу. Извини, что на тебя несправедливо накричала, — сказала я, зевнула и заказала по телефону завтрак. Разгладившееся было лицо папы тут же скуксилось, словно у ребенка, лишенного обещанной прогулки в зоопарк.
После чего велела папеньке принять ванну, а сама принялась за зарядку. И только по истечении получаса я поняла, что я уже сутки не пью энергетики и обезболивающее. И что я уже давно должна валяться бессильным полутрупом, корчась от неимоверной боли. Однако я вместо этого с удовольствием прокачиваю пресс и с оптимизмом планирую день.
Осознав это, я схватилась за трубку.
— Здравствуй, врагиня, — поприветствовала я Оксану.
— Здравствуй, — сухо отозвалась она. — Что скажешь?
— Когда за баночкой подъехать? — поинтересовалась я.
— Я целый день дома, — спокойно отозвалась она.
— Хорошо, я заеду, — пообещала я.
— Не забудь, расчет за каждую банку сразу, — напутствовала она меня.
Разговор двух приятельниц, да и только!
Выхода у меня не было. Деньги — не проблема. Оплачу я ей настой, лишь бы помогло. А вот с кольцом сложнее.
День мне предстоял важный и трудный, потому я не поленилась сходить на лоджию и отчитать себе удачу. Силы у меня в последнее время было совсем немного, потому я села на кресло у бортика и открыла свою драгоценную Библию Ведьмы. Бог мой… Морозный ледяной вихрь пронесся по моему телу, на мгновение сковал льдом вены и сердце пропустило удар. Я судорожно глотнула воздух и закашлялась. Вот черт! Раньше сила, дарованная книгой, была теплой и ласковой, потому как это была сила всего моего ведьмовского рода. Восемь поколений назад, в четырнадцатом веке ведьма Прасковья создала эту книгу и первая записала в нее свои рабочие заклинания и наблюдения, вот они, старославянские буквы на первых сорока страницах. С тех пор все ведьмы по нашей линии продолжали это — а умирая, вливали свою колдовскую силу в книгу, чтобы следующая ведьма получила ее. Когда я открывала свой талмуд, как я иногда ласково — небрежно звала свою книгу, сила начинала ласково струиться по венам, усиливая меня. Сегодня же я получила самый натуральный пинок. Я встряхнула руками — сила мурашками забегала под кожей. Все-таки книга мне ее дала, хоть и непонятно за что так со мной обошлась. Прикрыв глаза, я начала мерно читать заклинание.
