— Вы ведь знаете, сколько сделал лично для меня Петр Федорович, — Резников действительно начал с самого начала и махнул рукой в сторону соседней комнаты, сплошь уставленной аппаратурой, — и говорю об этом, чтобы была простительна моя настойчивость. — Он замолчал на мгновение и, скрипнув половицами, подкатил к гостю. — Речь идет все о том же — решить вопрос сорокинского друга. Кардинально решить. Видите ли… После встречи с вами тот ни с кем другим не желает иметь дело, и, если есть возможность… я вас очень прошу… помогите.
Он глянул собеседнику в глаза и, сразу же оборвав монолог, откинулся на спинку кресла, а Снегирев, вытирая губы, улыбнулся:
— Такой возможности нет. А выжить он сможет только в одиночку, пусть бросает все и уезжает. Как можно быстрее. Ну-с, было очень вкусно. — Он начал подниматься из-за стола и вдруг хлопнул себя по лбу ладонью: — Чуть не забыл совсем! Нельзя ли будет узнать положение дел на наркорынке? Особенно меня интересует команда, занимающаяся «фараоном», — кто, что, откуда, все мелочи. Это первое. — Он взял грязную посуду и поволок ее на кухню, в таз с кипятком. — Кроме того, хотелось бы знать, где наиболее часто пропадают люди. Если женщины, то какого типа, а если будет возможность — для каких целей и кто за этим стоит? Посмотрите в компьютере у ментов и федералов, чем черт не шутит, может, у них что-то есть. И еще, — он плеснул себе чаю, — попробуйте узнать, кто интересуется всем этим, кроме ментов и меня.
Повисла тишина. Трещали в камине дрова, тикали на стене ходики. Даже не верилось, что где-то существовал другой мир — жестокий, в котором жизнь человеческая ценности не представляла никакой. За ситцевыми занавесками окна уже вовсю хозяйничал зимний вечер, и, взглянув на часы, Снегирев поднялся:
— Спасибо. Помимо всего прочего, у вас явные кулинарные наклонности.
— Весьма тронут. — Резников проводил его до крыльца, в дверях прищурился от резкого, холодного ветра. — Всего хорошего.
— И удачи.
Снегирев подмигнул исландскому волкодаву и быстро припустил к «Ниве», отворачивая лицо от не на шутку разыгравшейся метели. Вероятно, это она заставила поредеть потоки машин на шоссе, утихомирила гаишников на Лахтинском кордоне, ну а город преобразила так, что не узнать: только что была замерзшая грязь, а теперь все одето в белый саван зимней неотвратимости.
Снег Снегирев не любил. Недаром зеки называют его «тварью»: холодный, следы остаются, а главное, без лыж передвигаться по нему затруднительно. Не оценив упавшее с небес великолепие, Алексей припарковался у пивного бара «Сена».
