Он отложил книгу и снял очки.
— Они погибли во время восстания May May в пятидесятых годах, и я с тех пор ожесточился. Но ровно до того момента, как приехал сюда. Теперь я делаю то дело, которому они посвятили жизнь, и мне понятно, во имя чего они ее отдали. Я побывал в школе, названной в их честь. Отнес цветы на их могилы. — Он немного помолчал, потом вздохнул и негромко сказал: — Вообще-то, я думаю, когда я тут закончу, поеду в Кению и продолжу их дело.
Я был растроган, что Жиль поделился со мной самым сокровенным. Теперь и он, в свою очередь, решился задать мне вопрос:
— Мэтью, можно тебя спросить? Я все время об этом думаю.
— О чем?
— О твоем маленьком пианино.
Так. Рано или поздно эта тема должна была возникнуть.
— Так что о моем пианино?
— Я больше не вижу, чтобы ты играл. Ты бросил? Почему? Извини, если я лезу не в свое дело, — смущенно добавил он.
— Ничего страшного, — соврал я. — Просто у меня нет на это времени.
Я видел, что не убедил его своим ответом.
— А говорят, ты здорово играл. Действительно, здорово.
— Наверное. Но это в прошлом.
Жиль понял, что я не хочу дальше раскрывать перед ним душу. Однако, ворочаясь в постели, он невольно пробурчал:
— Да, жаль!
— Чего именно? — не понял я. Теперь мне и самому было неловко.
Он повернулся и посмотрел на меня близорукими глазами.
— Я жил в одной комнате с великим пианистом и ни разу не слышал, как он играет.
Прошло несколько месяцев с того дня, как Франсуа объявил, что мне предстоит сменить его на посту руководителя группы. Периодически меня одолевали приступы сомнения, смогу ли я обходиться без него, ведь он был ходячая энциклопедия. Но постепенно я понял, что уже жду его отъезда, чтобы начать внедрять кое-какие новые идеи, в особенности по части системы общественного здравоохранения, которые я уже давно вынашивал.
В последнюю неделю перед моим вступлением в должность я провел со всеми членами отряда беседу с глазу на глаз. Я заверил их, что в их работе ничто не изменится, если они сами того не захотят. (Мейтланд, как всегда, отличился: он требовал, чтобы я доверил ему катаракту. Пришлось отказать.)
Приятно было узнать, что коллеги довольны, что выбор пал на меня. Каждый на свой лад обещал мне свою поддержку, пока я не войду в курс дела. Коллектив у нас, признаться, был потрясающий. С опытом преданность людей делу только возросла. Молодец Франсуа, не зря отбирал.
Наш босс не хотел устраивать шумихи по случаю своего отъезда и настоял на том, чтобы в этот день госпиталь работал как обычно. Исключение было сделано только для меня и водителя — мы должны были проводить его в аэропорт. Накануне вечером мы нарушили все предписания и здорово набрались. Наутро нашу головную боль Франсуа мог истолковать как проявление чувств в связи с «его отъездом.
