— Моя лучшая школьная подружка Сара Конрад одно время увлекалась психиатрией. Согласно ее непросвещенному мнению, у меня классический случай родительской депривации. Она считает, если я не обращусь к психотерапевту, у меня вся личная жизнь может пойти наперекосяк.
«Только не со мной!» — самонадеянно подумал я. И попытался избавить ее от этого чувства обреченности.
— Перестань, Сильвия! Каждое правило имеет исключения. Некоторые выросли в больших, дружных семьях, а все равно всю жизнь страдают от одиночества. Помнишь у Роберта Янга, про старушку?
— Да, — рассмеялась Сильвия, припомнив смешной рассказ.
— Интересно бы прочесть по-итальянски, — сказал я.
— Наверное. Но мне Нико читал по-английски.
— Ах, Нико…
— Да. И еще он научил меня играть в теннис. И в шахматы. И водил меня в цирк.
— И ты, наверное, собираешься за него замуж, — утвердительным тоном произнес я, стараясь не выдать своего глубокого волнения.
— С чего ты взял? Это же когда было! Он уже древний старец.
— Ну, начнем с того, что это неправда. Он еще достаточно молод, чтобы с ним можно было играть в теннис, и достаточно зрел, чтобы слушать его с открытым ртом. Но главное, он, как я понял, всегда рядом. А это для тебя имеет большое значение, ведь правда?
Она кивнула, и я почувствовал, как гаснут мои последние робкие искры надежды.
— В каком-то смысле ты прав, — согласилась она. — Во времена моего заточения, как я его называю, он проявил себя прекрасно.
— Что ты называешь заточением?
Естественно, после того, что случилось с мамой, отец помешался на моей безопасности. Он забрал меня из школы и взял домашних учителей. Можешь себе представить, с какой строгостью отбирали этих несчастных! Что же касается моей светской жизни, — весело добавила она, — кто-то скажет, что иметь дома свой кинотеатр — и даже с попкорном, — это классно. Но когда из выходного в выходной в зале сидишь только ты да еще трое или четверо детей, это быстро надоедает. В четырнадцать лет я обнаружила, что в кино происходящее на экране отнюдь не самое важное. Мне страшно не хватало людей.
— Как же ты в конце концов освободилась? Тоже Нико помог?
— Перестань меня поддразнивать! — упрекнула она. — Но, кстати, это он мне всегда советовал ехать учиться за границу. Только я не могла бросить отца, пока он как следует не пришел в себя.
«Как странно — родительский инстинкт проявился в дочери», — подумал я.
— И тогда я наконец поняла, что, если он собирается жить среди людей, мне нужно уехать. Понимаешь, я подумала, что без меня он будет вынужден найти себе кого-нибудь.
