— Мать, успокойся, — сказал Дэвис, мрачно глядя на меня. — Я не понимаю, какое отношение все эти случаи имеют к нам и нашей семье. Нам нечего скрывать.
— Я просто не хочу… чтобы ты появился на обложке иллюстрированных журналов как дружок Эдди Джекобс, укравший ее у родителей, — я сумела придумать отговорку.
— Ты считаешь, что я ставлю под угрозу наше доброе имя?
— Я только хочу, чтобы ты вернулся в Гарвард, окончил его будущей весной и получил ту свободу выбора, которой не было у меня.
— Разве тебе не удалось сделать выбор? — хрипло ответил Дэвис. — Моя мать — самый известный садовод в штате и лучшая бизнесвумен. Она вернула семье доброе имя и благосостояние, когда все утверждали, что подобное невозможно. Мой отец любил ее и верил в нее, он посвятил ей всю свою жизнь, чтобы исполнились ее мечты! — Дэвис замолчал, откашлялся и уставился на меня красивыми синими глазами, унаследованными от его отца. — Я был бы счастлив, если бы смог прожить такую же жизнь, как каждый из вас. Потому что вы оба вдохновляли меня, и ты делаешь это до сих пор. Но я хотел бы сделать это на моих условиях.
Я подавила желание заплакать. Слезы, как я поняла за долгие годы, увлажняют только сухую почву.
— Хорошо, тогда скажи мне, что будет дальше.
— Родители Эдди решили послать сюда своего родственника, чтобы он вернул Эдди назад. Я не собираюсь позволить ему сделать это. И я был бы признателен тебе, если бы ты меня поддержала.
— Кто же этот загадочный человек?
— Его зовут Николас Якобек. — Дэвис помолчал. — И он уже однажды убил человека ради спасения Эдди.
Ник
Мне было четырнадцать лет, когда в 1972 году я впе-рвые увидел моего дядю Джона Александра Джекобса, будущего президента Соединенных Штатов. Это про-изошло в грязном коридоре рядом с моргом в одной из больниц города Мехико. Туда полицейские отвезли тело моей матери, умершей от передозировки героина. Джу-лия Марджори Джекобс была доброй и красивой, но ее оказалось очень легко сломать. Она даже не знала, кто был моим отцом. Вероятно, один из тех парней, с кото-рыми она встречалась на первом курсе университета Иллинойса. Марджори Джекобс была первой девушкой из семьи Джекобс, поступившей в университет.
— Все так мной гордились! — любила она говорить мне и при этом плакала. — До тех пор, пока я не забере-менела тобой.
Она не представляла, как это звучит для меня, ее сына. Я лежал в постели ночью и клялся, что стану до-стойным человеком. Я говорил себе, что должен заслу-жить право на жизнь. Я повторял себе, что если смогу спасти мать от нее самой, то заслужу ее любовь. Мекси-канский дипломат-наркоман, последний дружок моей матери, называл ее Мечтающей Маргаритой. Она гово-рила мне, что ее младший брат Ал давно, еще в Чикаго, называл ее Марджи. К тому времени, как она умерла, я никак ее не называл. Мне было слишком больно назы-вать ее матерью. Она перестала играть эту роль, как только я немного подрос и смог сам заботиться о себе. Она даже не заметила, как мы поменялись ролями, — наркотики внушали ей уверенность в том, что она кон-тролирует ситуацию. Но я-то знал, как все обстоит на самом деле. Вскоре я сам стал заботиться о ней — на-столько, насколько она мне позволяла. Я никогда не ранил ее чувства, но и матерью не называл.
