Мы отвезли пленку в Атланту, на телевидение, и оставили копии на разных каналах вместе с цветистым пресс-релизом, написанным Мэри Мэй. И стали ждать.
У нас все получилось!
Две бригады выпусков новостей взяли у меня интервью. Меня показывали по телевидению, облепленную осами, хотя все принимали их за пчел. «Хаш Макгиллен и ее очарованные пчелы» стали знаменитыми.
В выходные я продала пятьсот бушелей яблок приехавшим из Атланты покупателям и получила заказ доставить еще четыреста бушелей.
И я получила заем в банке.
— Я был бы дураком, если бы отказался вести дела с укротительницей пчел, — торжественно заявил мистер Гаскелл.
— Благодарю вас. И кстати, сэр, когда у меня будет первый миллион долларов, я отдам его вам, что бы вы им управляли. Но только при одном условии.
Банкир покачал головой и улыбнулся.
— И что же это за условие, позвольте спросить?
— Я попрошу вас использовать эти деньги для воссоздания Фермерского банка округа Чочино. Потому что деньги прирастают деньгами, а я хочу, чтобы мои деньги остались в этих местах, где они помогут людям, которые мне дороги.
Внимательно посмотрев на меня, мистер Гаскелл кивнул:
— Думаю, я совершил бы большую глупость, если бы отказался.
И мы пожали друг другу руки.
В ту зиму мы с Дэви обрезали сухие ветки в саду. Однажды утром он сорвался с обледеневшей лестницы, упал и потерял сознание. Когда он пришел в себя, я зажимала рукой порез у него на затылке.
— Сколько пива ты выпил перед тем, как прийти сюда? — строго спросила я.
Дэви рассмеялся:
— Не так много, чтобы свалиться, черт побери!
Я отвела его в дом, забыв об осторожности, о предостережении матери, которая говорила: «Никогда не оставайся одна в доме с Дэви Тэкери». Я нарушила правила, которые поклялась ей соблюдать. Логана дома не было — Мэри Мэй отвезла его к своей бабушке. Погода стояла дождливая, холодная, промозглая. В воздухе пахло ранней весной, когда начинают размножаться животные, а пчелы прилетают опылять бутоны на моих яблонях. В такие дни чувствовалось, что сама мать-природа поощряет спаривание и выживание.
— Открой окно, я глотну воздуха! Может, дождик прочистит мне мозги, — театрально простонал Дэви, растягиваясь поверх лоскутного покрывала на старой двуспальной кровати моих родителей.
Я распахнула рамы. Холодный воздух окружил меня, словно доспехи.
— Не испачкай кровью лучшую мамину подушку. — Я подложила ему под голову полотенце, присела на край кровати и посмотрела на него с большим сочувствием, чем следовало бы. Дэви был грязным и мокрым — таким же, как я.
