– А как живет род наш? – спросил Микула, усевшись у очага.
– Все, как было… Нет рода.
– А братья Бразд и Сварг?
– Бразд теперь не брат нам… Посадник княжий, новый терем выстроил…
– Видел. Ладный терем. А брат Сварг?
– Что Сварг? В старой его корчийнице десятки холопов Работают, да еще одну поставил у дороги на Остер.
– А другие родичи наши? – Все дальше и дальше люди от людей. – Почему же, Виста?
– У кого земля и гривны, у того сила и правда, только у нас никогда ничего не было.
И тут Виста спросила у Микулы, поглядывая на котомку, лежавшую на полу неподалеку от очага:
– А ты, Микула, принес что-нибудь?
Он даже не понял, о чем она спрашивает.
– Ты о чем говоришь?
– Что у тебя в суме, – задыхаясь, спрашивала она, – гривны, золото, серебро, богатство?
Микула посмотрел на нее, словно не узнавая.
– Богатство? О, как же, есть, вон оно, в котомке.
– И мне можно взять, посмотреть?
– Смотри, смотри!
Она торопливо схватила и развязала котомку, принялась все из нее выкладывать.
– Сорочка? Да ведь она вся в крови… И ноговицы… Опять кровь! А это что? Какие-то семена?
– Дань взял, – усмехнулся Микула. – Это гречиха. Виста растерянно опустила руки.
– А где же… где же, Микула, – спросила она, – золото, серебро?
– Не знаю, где оно, – тихо произнес Микула. – Не нашел. После короткого молчания он добавил:
– Что там богатство?! Вот был я в Киеве, искал дочку нашу Малушу… Нет ее, Виста! Весной умерла… В Днепре утонула…
Он взял из котомки несколько зерен гречихи, бросил их в огонь:
– За упокой ее души.
Виста заплакала, как плачут дети, безутешно, навзрыд…
5
Вскоре Микула побывал у брата своего Бразда. Любеч невелик, куда ни пойди – его терема не минуешь, не хотел бы идти, так все равно княжий посадник позовет.
– Слыхал, слыхал, что воротился ты с брани, Микула, -отгоняя псов от ворот, говорил Бразд. – Что же ко мне так долго не шел? Загордился?
– С чего бы я стал гордиться, брат? – ответил на это Микула. – И чем?
– А кто тебя знает? Мы здесь на земле сидим, а ты воин… Пойдем-ка в дом.
Они вошли в терем, где в это время топила печь жена Бразда Павлина. Микула поздоровался с ней, но молчаливая, всегда словно чем-то недовольная Павлина почти не ответила на его приветствие. Пришли со двора три сына Бразда – Гордей, Самсон и Вавила. Микула их даже не узнал; недавно были дети, от земли не видать, а теперь высокие, жилистые, сильные, как и их отец.
– Сыны у тебя, вижу, могучие, – сказал Микула. – Растут, вернее, уже выросли.
