— Мне они тоже не указ, — ответил монарх. — Клянусь душой своего отца, я никому из них не позволю помыкать мной как пешкой. Я буду делать то, что хочу и что должен делать, как подобает свободному королю.
— Значит, ваше величество исполнит мою просьбу? — спросил лорд Хантинглен.
— Да, черт возьми, исполнит… разумеется, исполнит, — сказал король. — Но пройдемте сюда, милорд, здесь нас никто не услышит.
Он поспешно провел лорда Хантинглена через толпу придворных, с любопытством взиравших на эту необычную сцену, как это бывает в подобных случаях во всех дворцах. Король прошел в маленький кабинет и сначала попросил лорда Хантинглена запереть дверь на ключ или на щеколду, но в следующее мгновение отменил свое приказание со словами:
— Нет, нет, нет; клянусь святым причастием, милорд, я свободный король и буду поступать так, как хочу и как должен поступать; я Justus et tenax propositi, note 61 милорд. Тем не менее стойте у двери, лорд Хантинглен, на тот случай, если войдет этот сумасшедший Стини.
— О мой бедный государь! — простонал граф Хантинглен. — Когда вы были у себя на холодной родине, у вас в жилах текла более горячая кровь.
Король бегло просмотрел прошение, или петицию, поминутно вскидывая глаза на дверь и снова поспешно опуская их на бумагу, стыдясь того, что лорд Хантинглен, которого он уважал, заподозрит его в робости.
— Говоря по правде, — сказал он, торопливо закончив чтение, — это весьма серьезное дело, более серьезное, чем мне его рисовали, хотя я уже раньше догадывался об этом. Так значит, Хантинглен, этот юноша желает уплаты денег, которые мы ему должны, только для того, чтобы выкупить свою вотчину? Но ведь тогда у юноши появятся другие долги, и зачем ему обременять себя такими обширными бесплодными землями? Не говорите мне про эти земли, милорд, забудьте про них; наш шотландский канцлер обещал их Стини. Там самая лучшая охота во всей Шотландии, а малютка Чарлз и Стини хотят поохотиться там на оленей в будущем году. Они должны получить эти земли, они должны получить эти земли; а наш долг будет выплачен молодому человеку до последнего пенни, и он сможет истратить эти деньги у нас при дворе. А если уж у него такой аппетит на землю, ну что ж, милорд, мы набьем ему живот английской землей: она в два раза, да что там — в десять раз ценнее этих проклятых холмов и скал, болот и мхов, до которых он так падок.
Все это время король шагал взад и вперед по кабинету в жалком состоянии нерешительности, а манера волочить ноги, как бы загребая воздух, и дурная привычка вертеть в руках пучки лент, украшавших нижнюю часть его одежды, придавали ему еще более смешной вид.
