– А она? – спросила Катя шепотом.
– Она сидит, как будто ничего не происходит. Короче, я ее обнял потихоньку…
– А она?
Я сделал себе новый бутерброд и продолжал беспечно:
– Она ничего. Сидит – смотрит. Ну, потом, после урока, она говорит: «Мирошников, – это моя фамилия, – зайди ко мне после уроков».
– А ты?
– Ну, я и зашел… Она была в лаборантской. Знаешь, колбы там всякие и прочая дребедень… Она меня увидела, и грудь у нее вздымается, как волны на картине Айвазовского «Девятый вал». Я говорю: «Надежда Ивановна, я без ума от вас…» А она: «Мирошников, я – твоя…» И как бросится мне на шею! Ты понимаешь?
– А ты не врешь?
Я увидел, какое уважение засветилось в Катиных глазах.
– С какой стати я буду тебе врать?
– И что же потом было?
Я не предусмотрел возможности подобного вопроса и замялся.
– Да потом она в другую школу перешла, – уклончиво ответил я. – В общем, как-то все на том закончилось.
Катя мечтательно вздохнула.
– Да, – сказала она. – Я тоже была влюблена в одного учителя. Он у нас в десятом классе литературу и русский преподавал. Такой видный мужчина был… с усами…
– Ну и как ты?
– Да никак. Я один раз ему письмо написала, но он не ответил. Ты же понимаешь, я девушка, мне неудобно навязываться…
– Это конечно, – согласился я. Мы замолчали. Мой рассказ явно произвел на Катю неизгладимое впечатление.
– Ты вообще чем занимаешься? – спросил я.
– Учусь в МГУ, – ответила Катя. – На первом курсе.
– Понятно, – сказал я. – Я тоже мог бы сейчас учиться на первом курсе.
– И что же?
Я пожал плечами.
– Да не захотелось. Вступительные я сдал на «отлично», а потом забрал документы. Решил жизненного опыта подкопить, в армии послужить. А то все лезут в эти институты, как кроты в норы…
– Ты молодец, – восхитилась Катя. – Мне тоже не хотелось поступать. Но родители, их ведь не убедишь.
– Родители есть родители.
Я встал.
– Что? Пойдешь? – сказала Катя.
– Да, пора. Я, наверное, завтра опять зайду к вам. За рукописью.
– Заходи.
В прихожей я надел ботинки и куртку.
– С папой я, пожалуй, прощаться не буду, – сказал я.
– Да, не стоит, – согласилась Катя. – Ты его немного вывел из себя.
Я вышел на улицу. Холодный осенний ветер хулиганил здесь: срывал с прохожих шляпы, бился в окна домов, завывал в подворотнях. Надвинув на голову капюшон куртки, я зашагал к метро.
– Как дела? Что нового? – спросила меня мать во время ужина.
– Наполеон Бонапарт родился в одна тысяча семьсот шестьдесят девятом году на острове Корсика, – ответил я.
