– А…
– А болтай поменьше, целее будешь.
Я уже не слушал дальше, в полном смятении привалившись к стене. (Потом в полной мере ощутил все прелести соприкосновения ожога со стеной и мигом отвалился.) Ну все, каюк мне. Прощай, Александр, душа моя, как говаривала маман… Ой, не надо маман, сразу язва открывается. Не хочу я быть питанием для какого-то там вампира! Еще чего доброго сам вампиром стану. Вечная жизнь – оно, конечно, неплохо, но все к этому прилагающееся, вроде зловония изо рта, ночевка в гробу, красные глаза, аллергия на серебряные крестики и прочие радости жизни не для меня. Хотя… Если вспомнить, вампир этот какой-то нетипичный. Ничем таким не пахнет, кожа бледноватая, конечно, но волосы почему-то светлые, белокурые даже, а не канонически черные. Не скажу точно, но глаза по-моему тоже светлые, что вообще против законов жанра. Да и зубы покороче будут, чем положено. И вообще, вампирам положено охотиться ночью. Тогда почему этот собирается «разобраться» со мной утром? Вопрос, конечно, интересный. Хотя здесь, наверное, вампиры своей породы. Так что вышесказанное еще ничего не означает.
Но мне-то какая разница, что за разновидность вампира собирается меня прикончить? Лучше бы подумал, что против этого предпринять, а не занимался сравнительной характеристикой подвидов нечистой силы. Так, ну и что мы знаем по защите от вампиров? Что-то я подозреваю, что фильмы и разного рода ужастики имеют мало общего с действительностью. На побег рассчитывать не приходиться, креста у меня нет, поскольку я не крещеный, посему и молитв не знаю. Чеснок я переношу еще похуже киношных вампиров, поэтому не имею привычки таскать его с собой. А осину живьем вообще ни разу в жизни не видел. Я пригорюнился. Эх! Какого черта я вообще сегодня из дому выходил? Сидел бы себе спокойненько, пил пивко в свое удовольствие. И вполне бы обошелся без всяких шляний по параллельным мирам…
Противно засосало под ложечкой, и мне стало совсем паршиво. Может, со стражниками договориться… Хотя что за чушь я несу – они сами его бояться больше меня, не говоря уж про то, что дать мне им совершенно нечего.
Я попробовал разозлиться – все же легче. Не вышло. И продолжал тихо бояться, с тоской и унынием вспоминая прежние славные денечки. Я думал, что не усну, но уже через полчаса свернулся калачиком на холодном полу и задремал, а последней моей мыслью было: «Как бы не простудиться…»
