Жжмерлия с несколькими спутниками последовали за уцелевшими зардалу. И в этот момент их корабль был подхвачен и посажен на Истинную Родину.
— Естественно, — сказал Опекун, когда Жжмерлия наконец замолчал. — Система охраны Истинной Родины делает это с любым кораблем, который пытается покинуть кокон сингулярностей; это запрещено, за исключением тех случаев, когда находившийся в нем органический разум успешно прошел испытание. Истинная Родина — это планета-карантин под моей опекой. Не предполагалось, что органические разумные существа прибудут сюда сквозь все защитные сингулярности, а потом попытаются выйти отсюда.
— Но мои сотоварищи и сейчас там. Они в опасности или уже погибли.
— Если то, что вы рассказали мне, правда и соответствует некоторым определенным критериям, тогда я могу допустить возможность недоразумения. Хотите ли вы, чтобы это положение было исправлено и вашим сотоварищам помогли покинуть Истинную Родину?
— Хочу. — Даже привыкший раболепствовать Жжмерлия ответил сейчас прямо: — Конечно, хочу.
— Приступим. Вы готовы?
— Я? — Жжмерлия внезапно осознал свою беспомощность и никчемность. Он — бездарный некомпетентный идиот, который сидел сложа руки и допустил, чтобы эмбриоскаф был пойман аморфной сингулярностью. Дурак, который отправил побитого «шмеля» на «Эребус»… даже не упомянув в сообщении о судьбе капитана Ребки и остальных. Лотфианин-самец, природный раб, который пребывал на верху блаженства, получая приказы от других. Он не соответствовал.
— Я не могу помочь. Я — ничто. Я — никто.
— Только вы можете помочь. Вы — органическое разумное существо, а вовсе не ничтожество. Вы — всемогущи. У вас много способностей. Вы должны их использовать.
— Я не знаю, как.
Но Опекун не слушал. В середине толстого серебряного тела образовалось овальное отверстие и Жжмерлию потянуло в него зеленым световым лучом. Он открыл было рот, чтобы снова запротестовать и обнаружил, что не может вымолвить ни слова. Не может дышать. Не может думать. Его расчленяло… нет размысливало в какой-то изощренной пытке.
Вхождение эмбриоскафа в аморфную сингулярность происходило не безболезненно, но это была физическая боль, физический распад, скручивание, растягивание, разрыв. Теперь происходило нечто такое, чего он никогда раньше не испытывал и о чем никогда не слышал. Душу Жжмерлии разрывало на части, мозг раскололся, и они разбегались, кружась, в разные стороны Вселенной.
Он попытался закричать. И когда наконец ему это удалось, он услышал новый звук: дюжина Жжмерлий кричали в мучительной агонии на всю Вселенную.
