Мишка весь приподнялся. Он был уверен, что надо встать и бежать за Ирой, и руки его уже автоматически закрывали сумку, когда он вдруг почувствовал, что его что-то держит. Это Шурка вцепилась ему в куртку и тянула его вниз так, что у нее побелели пальцы. Он сердито спросил:
– Ты что?!
И все повернулись и увидели эту побелевшую и вцепившуюся в него руку. И все подумали: «А! Вот оно что!» Губы Оксаны Михайловны тронула легкая улыбка, потому что она тоже поняла так. Как может цепляться эта дурочка, как можно остановить кого бы то ни было, если этот кто-нибудь идет за Ирой?
Все смотрели на Шурку, и она понимала, что значат их хитрые и многозначительные улыбки. Она отпустила куртку и спросила с вызовом:
– Интересное кино, да?
С этой минуты отношения потайные, внутренние, невысказанные стали предметом интереса и наблюдения.
Ира толкнула Маечку так, что та упала. Пока сестра закатывалась от обиды и боли, Ира вышагивала по комнате, как солдат в карауле, четко печатая шаг и поворачиваясь через левое плечо, и это ритмичное действо было не то что не похоже на состояние ее души, оно было другим по сути. Ноги медленно делают раз-два-три, а сердце разлетается на кусочки со скоростью света.
…Она сказала ему:
– У меня есть билет на эстрадный концерт…
– Извини, я ведь работаю вечером.
– Ой! Совсем забыла! Ты же рабочий человек Пойдем к нам после школы, у нас и пообедаешь.
– Извини, не могу… В другой раз, хорошо? В другой раз.
– Ты видел «Школьный вальс»?
– Нет.
– Я знаю клуб, где он идет. Ты успеешь в цирк.
– Можно, – сказал он.
Они сговорились, где встретиться, а когда она пришла, то, кроме него, был почти весь класс.
Шли толпой. Она нарочно отставала, и каждый раз было так: отставал Мишка. Потом Шурка. А этот продолжал идти со всеми, только голову поворачивал и рукой махал:
– Эй вы! Отстающие!
Сел он от неё далеко. А она все предусмотрела, всех пропустила, придерживая возле себя кресло, ждала, когда он подойдет. Он сел через проход.
…Она сказала ему:
– Майка просится в цирк.
Он принес ей два лучших билета. Когда стоял на параде в своем серебряном костюме, он помахал им рукой. После программы Ира тянула и тянула время, представляла, как он быстренько переодевается, чтобы встретить их у выхода: в конце концов просто невежливо их не проводить.
Когда они с Майкой вышли, у входа стояли папа, Мишка и Саша.
– Идемте к нам чай пить, всего ничего – десять часов!
И пили чай. Но это был просто чай, и ничего больше. Саша с Майкой возился, показывал ей какие-то фокусы, а вот Мишка Иру обожал – прилюдно, или, как сказала мама, «привсехно». Ему было наплевать на других, он просто затопил квартиру своим поклонением, им можно было захлебнуться.
