– А кто это был? – шепотом поинтересовалась Минальда.
– Саерлинн. Я думаю, ты с ним знакома.
Она кивнула, слезы блеснули у нее в глазах. Минальда была дружна почти со всеми в Убежище. И опять Руди с трудом поборол желание обнять и хоть как-то успокоить ее.
– Теперь нам будет гораздо труднее, – спокойно заметил он, – когда мы отправимся на разведку в Гай...
– Ты? – От страха ее глаза раскрылись еще шире. – Но ты не можешь... – Она прикусила язык, и краска разлилась по ее щекам. – Нет, дело не в том, что... – промолвила она тихим, полным достоинства голосом, вызвавшим у Руди улыбку. – Просто... как же твои опыты с огнеметами? Ты сказал, что из тех частей, которые мы с Джил нашли в старой лаборатории, можно сделать оружие. Ты не можешь...
– Это подождет, – негромко пояснил Руди. – Я соберу один огнемет для себя, чтобы взять его в Гай, остальные подождут моего возвращения. – Он положил руки ей на плечи и улыбнулся, встретив ее напуганный взгляд. – Я обязательно вернусь.
Минальда опустила голову. Тишину резко разорвал голос Джил:
– Значит, ты уверен, что сможешь собрать огнемет?
Удивленный ее бестактностью, он поднял глаза, и увидел то, что видела она: высокую фигуру канцлера королевства. Алвир стоял в освещенном проеме ворот, наблюдая за ним и своей сестрой. Руди быстро отпрянул от Альды и сделал несколько шагов по направлению к Убежищу.
– Еще бы, – объявил он тоном, который прекрасно бы подошел для Мэдисон-авеню. – Черт возьми, не пройдет и месяца, как мечи устареют!
– Это как раз для тебя, – прокомментировала Джил, – а то ты не можешь взяться ни за один из них без того, чтобы не порезаться.
Но, несмотря на шутливую пикировку, Руди еще долго испытывал неприятное ощущение от холодного взгляда Алвира, когда присоединился к Ингольду и остальным волшебникам.
Алвир спустился к ним, сопровождаемый придворным магом, подобострастным Бектисом, который то потирал длинные белые руки, то похлопывал по доходившей до пояса серебристо-голубой бороде, будто сам себя с чем-то поздравлял. Некогда Минальда в шутку поименовала брата «блестящим образчиком портняжного искусства», – и он и впрямь превосходил всех вокруг великолепием наряда, надменностью манер и жесткой, несгибаемой волей. Черная бархатная мантия, словно крылья, развевалась у него за плечами. Цепь с сапфирами на шее была такой же тяжелой, как и его взгляд.
Канцлер остановился на нижней ступеньке лестницы. Оттуда он равнодушно взглянул сверху вниз на Ингольда.
