— Похоже, это был скверный мальчишка. Что скажешь?
— Да. — Тир вновь закрыл глаза, сосредоточившись на погребенных в памяти воспоминаниях из чужой жизни. — Он был жестоким потому, что всего боялся. Он боялся... боялся... — Тир попытался ухватить ускользающую мысль. — Он думал, что все хотят ему зла, что они сделают королем кого-то другого вместо него. Братьев его папы и их детей. Так сказал ему папа. Его папа тоже был плохим человеком.
Он взглянул на Руди, и тот обнял его за плечи. Даже королевские покои в Убежище Дейра были тесными и обставленными очень скромно, — тем, что удалось разыскать в самом Убежище или на развалинах уничтоженных городов. Дорога на юг через Ренветский перевал была очень нелегкой. В ту пору, когда люди со всех концов королевства пытались добраться до Убежища, они нередко пытались облегчить свои фургоны, выбрасывая из них мебель, которую теперь собирали по обочинам, — но год под дождем и снегом явно не пошел ей на пользу.
— Но почему, если человек все время боится, это делает его злым? — заинтересовался Тир. — Разве если он будет злым, люди не станут обижать его еще сильнее?
— Если то были слуги его отца, они не могли обижать его в ответ, — пояснил Руди, который много нового узнал о дворцовых порядках с тех пор, как покинул Южную Калифорнию. — Может статься, что он меньше боялся, когда плохо себя вел.
Тир кивнул в знак согласия, но, похоже, что-то по-прежнему беспокоило его. Насколько мог судить Руди, сам мальчик был совершенно не способен ко злу.
— А почему братья его папы хотели стать королями вместо него? Ведь быть королем так ужасно.
— Может, они этого не знали.
Похоже, Тира его слова ничуть не убедили. И это можно понять. Тир помнил, каково это — быть королем. Много, много, много раз подряд.
Большая часть его воспоминаний представляла интерес скорее для Джил, чем для Руди. Именно она в передышках между тренировками гвардейцев и прочими своими обязанностями пыталась по кусочкам восстановить историю Дарвета и близлежащих земель, историю взаимоотношений колдунов, церкви Истинного Бога и родовитых семейств с южными империями, удельными княжествами Фелвуда и далекими морскими державами на востоке. Скорее всего, она могла бы точно вычислить, в какого именно короля превратился этот злой мальчишка, стрелявший по птицам, кем был его отец, и какие политические соображения двигали его дядьями, желавшими устроить государственный переворот, — впрочем, похоже, все они там друг друга стоили.
