Именно так Джил и увидела его во сне на вторую ночь, и поняла, что он должен умереть.
Они занимались любовью, и ей снилось, что они делают это вновь в своей крохотной комнатенке на первом уровне Убежища в кварталах стражи. Ей снилось, что она задремала, пресытившись нежными ласками, и ее темные растрепанные волосы рассыпались по его мускулистой груди. Во сне она ощущала запах его кожи, запахи еды, доносившиеся с кухни, промасленной кожи от одежды и оружия, — на эти ароматы она променяла запах выхлопных газов и синтетики своего былого дома.
Джил снилось, что пока она спала, он сел, подтягивая на себя одеяло. Белые волосы падали на плечи, а глаза из-под тяжелых век смотрели жестко и задумчиво. Сейчас в них не было ни любви, ни ласки, — казалось, он едва ли узнает Джил.
А затем, пока она спала, он начал творить свою магию, нашептывать слова, что заставят Джил обезуметь от любви, бросить друзей и семью, учёбу в Калифорнийском университете и все остальное, что было ей так близко и знакомо. Он плел чары, которые с самого мига их встречи превратили ее в покорную рабыню.
Угроза дарков, весь этот ужас, огонь, эти раны, люди, которых ей пришлось убивать, все эти пролитые слезы... Все было рассчитано и входило в его планы. Всего этого он добился от нее колдовством, а не любовью. Ярость Джил была подобна пробуждающемуся вулкану. Потрясенная, обманутая, униженная, она готова была уничтожить все на своем пути. Это насилие, — твердил ее разум. Предательство, алчность, похоть, лицемерие... Насилие.
Но он наложил чары, которые заставляли ее погружаться все глубже в сон, и тогда Джил поняла, что не обретет свободу, покуда жив Ингольд.
Она пробудилась и обнаружила, что сжимает в руке нож.
Она лежала во дворе епископского дворца у горящего костра. Мул, привязанный неподалеку, вдруг вскинул голову и запрядал длинными ушами, к чему-то прислушиваясь. Ингольд, сидевший к огню спиной, также насторожился. Золотистые отблески лежали на влажной поверхности сланча и на кожаных переплетах книг. Где-то вдалеке голос, похожий на человеческий, кричал, захлебываясь в агонии, под клыками незримого ночного хищника.
«Хорошо, — со странным спокойствием и ясностью сказала себе Джил. — Он отвлекся».
Почему у нее такое чувство, как будто все это было подстроено заранее?
Одеяло соскользнуло на землю, когда Джил встала на четвереньки, прижимая к боку нож. В сердце своем, в самой плоти своей несла она уверенность, что несчастный обитатель руин был убит ради нее, и точно так же она знала, что сейчас невидима для Ингольда, непроницаема для его магии. Если она будет двигаться тихо, как учили ее в гвардии, то перережет ему глотку с той же легкостью, как убила тварь, изуродовавшую ей лицо.
