Дыша через рот, Пол прошел по коридору навстречу свету, вспыхнувшему в ближайшей комнате. Не стоит засиживаться в гостях, подумал он. Как люди могут жить в такой вони? Что-то старуха скажет по этому поводу, попытается извиниться, конечно. Однако она преспокойно распаковывала в кухне покупки.
— Садитесь, дорогой. Чайник вот-вот закипит.
На улице день, но занавески плотно сдвинуты, и единственный источник света — голая, без абажура, лампочка. Пол пристроился на краешке стула у кухонного стола и вновь осторожно вдохнул этот воздух. Вонь защекотала ноздри.
Кухня несколько запущена, всюду громоздятся банки и кружки, но с виду кухня как кухня. Откуда же этот запах? Ему представляются обнаженные, истекающие потом тела, притаившиеся во всех остальных уголках дома.
— Где-то тут у меня были бисквиты, куда ж я их дела? Вы пьете с молоком и сахаром?
Старуха шустро снует между раковиной и столом, а Пол вновь теряет ориентацию в пространстве и пытается припомнить, где он находится, какой нынче день недели, что за страна.
— Молока, дорогой?
— Я видел вас вчера в ресторане, верно? — спрашивает он вдруг.
— Да, дорогой, именно там. Иногда я хожу туда по вечерам, если кто-нибудь согласится посидеть с Альбертом. Это мой внук. Вы скоро с ним познакомитесь.
Хозяйка раскладывает на тарелке печенье.
— Где вы еще побывали? — любопытствует она.
— Проезжали Эдинбург, — отвечает он.
— Жуткий город. Полным-полно чужаков. А чем вы занимаетесь в Штатах?
Пол мысленно повторяет ее слова, прежде чем ответить.
— Раньше я преподавал, — говорит он. На мгновение перед ним всплывают классная комната на третьем этаже школы, ободранные пластиковые окна, стулья из хромированной стали, светло-коричневые парты, привинченные к полу, карта Америки, портрет Линкольна на дальней стене. Старшеклассники смотрят на него, ждут его слов.
— Замечательно. Педагог — благородная профессия, — восхищается старуха и ставит возле его локтя кружку. — Вот сахар, если любите сладкий.
Она ставит на стол вторую чашку и садится напротив гостя.
— А что вы преподавали?
— Историю.
— Даты. Вот как. Альберт любит даты… Дети у вас есть?
— Нет, — отвечает он, недоумевая, как и зачем попал сюда.
— Дети — и благословение, и проклятие. Чего только с ними не случается! Но маленькие — это прекрасней всего на свете. Вы маленьких учили?
— Подростков.
— С ними нелегко.
Пауза. Старуха подается вперед, всматриваясь.
— У вас усталый вид, — замечает она.
— Что такое?
— Усталый вид, дорогой, вон как веки набрякли. Плохо спите.
