– Как ты думаешь, почему он боится темноты? – спросил Роджер.
– Не знаю, – сказал Томас Хадсон. – А ты никогда не боялся?
– Кажется, нет.
– А я боялся, – сказал Томас Хадсон. – Это о чем-нибудь говорит?
– Не знаю, – сказал Роджер. – Я боялся умереть и еще, что с моим братом что-нибудь случится.
– Я и не знал, что у тебя есть брат. Где он?
– Умер, – сказал Роджер.
– Прости, пожалуйста.
– Да нет, ничего. Мы тогда еще были мальчишками.
– Он был старше тебя?
– На год моложе.
– А что произошло?
– Мы катались на каноэ, и оно перевернулось.
– Сколько тебе тогда было лет?
– Двенадцать.
– Ты не рассказывай, если тебе тяжело.
– Вероятно, это не украсило мою жизнь. А ты в самом деле ничего не слыхал?
– Ничего и никогда.
– Мне долгое время казалось, что всем на свете это известно. В детстве все воспринимается по-особому. Вода была очень холодная, он, наверно, сразу сдал. Но как бы там ни было, важно, что я вернулся домой, а он нет.
– Бедный мой Роджер.
– Не надо, – сказал Роджер. – Конечно, в двенадцать лет рано сталкиваться с такими вещами. И потом, я его очень любил и всегда боялся, что с ним что-нибудь случится. Мне ведь тоже пришлось плыть в холодной воде, но не мог же я говорить об этом.
– Где вы тогда жили?
– В штате Мэн. Отец, кажется, так мне этого и не простил, хоть старался быть справедливым. Не было потом дня, когда бы я не жалел, что это случилось не со мной. Но нельзя жить так всю жизнь.
– Как звали брата?
– Дэв.
– Ах, черт! Ты потому сегодня отказался от подводной охоты?
– Может быть. Хотя я достаточно часто занимаюсь подводной охотой. Но тут ведь не рассуждаешь, это как-то само собой решается.
– Ты уже не мальчик, чтоб так говорить.
– Я тогда нырял за ним несколько раз, но не мог найти, – сказал Роджер. – Было слишком глубоко, и вода очень холодная.
– Дэвид Дэвис, – сказал Томас Хадсон.
– Да. В нашем роду старший сын всегда Роджер, а второй – Дэвид.
– Родж, но ты все-таки сумел это превозмочь?
– Нет, – сказал Роджер. – Такое превозмочь нельзя, и рано или поздно приходится в этом сознаться. Мне стыдно, когда я об этом думаю, так же как вчера было стыдно из-за драки на причале.
– Тут тебе нечего было стыдиться.
– Было чего. Я тебе уже раз сказал. Не будем возвращаться к этому.
– Хорошо, не будем.
– Больше я никогда не стану драться. Никогда. Ты же не дерешься, хоть мог бы драться не хуже меня.
– Нет, не мог бы. А кроме того, я дал себе слово никогда не драться.
– И я тоже не буду драться, и исправлюсь, и перестану писать всякую дрянь.
