Роджер молчал, и Томасу Хадсону было неспокойно за него – за него и за многое другое.
– Может, пора домой? – сказал ему Томас Хадсон.
– У меня все еще кошки на сердце скребут из-за этого типа, – сказал Роджер.
Он сидел спиной к корме и правой рукой держал левую.
– Пусть больше не скребут, – вполголоса сказал Джон. – Он уже на ногах.
– Да-а?
– Вон вышел, да еще с ружьем.
– Ой, худо мне будет! – сказал Роджер. Но голос у него был веселый. Он сидел спиной к корме и даже не оглянулся.
Яхтсмен вышел на корму, на сей раз в пижамных штанах и в куртке, но прежде всего бросалось в глаза ружье. Уже после ружья Томас Хадсон перевел взгляд на лицо, а лицо было страшное. Кто-то обработал его, на щеках были полоски пластыря, марли и мазки меркурохрома. Только с ухом ничего не сделали. От боли до него, наверно, и дотронуться нельзя, подумал Томас Хадсон, и оно торчит жесткое, раздутое и выделяется теперь больше всего. Они молчали, и он тоже молчал, повернув к ним свою изуродованную физиономию и сжимая в руках ружье. Глаза у него так затекли, что он, должно быть, почти ничего не видел. Все молчали.
Роджер медленно повернул голову, увидел его и бросил через плечо:
– Идите поставьте ружье на место и ложитесь спать.
Он все стоял с ружьем в руках. Его распухшие губы шевельнулись, но он не мог выговорить ни слова.
– Выстрелить человеку в спину – на это подлости у вас хватит, только кишка тонка, – спокойно бросил через плечо Роджер. – Идите поставьте ружье на место и ложитесь спать.
Роджер сидел все так же спиной к нему. И вдруг он решился на выходку, которая Томасу Хадсону показалась отчаянной.
– Вам не кажется, что этот тип напоминает леди Макбет, когда она выходит из своей опочивальни в ночной сорочке? – сказал он, обращаясь к остальным, кто был с ним на корме.
Томас Хадсон замер в ожидании. Но ничего не случилось, и, постояв еще немного, яхтсмен повернулся и ушел в каюту, унося с собой ружье.
– Вот теперь я вздохну свободно, – сказал Роджер. – Я чувствовал, как пот катится у меня из-под мышек прямо к ногам. Пошли домой, Том. Он очухался.
– Не очень-то он очухался, – сказал Джонни.
– Хватит с него, – сказал Роджер. – Тоже называется – человек.
– Пошли, Роджер, – сказал Томас Хадсон. – Пойдем, побудешь у меня.
– Ладно.
Они простились с Джоном и пошли по Королевскому шоссе к дому. Кругом все еще праздновали день рождения королевы.
– Хочешь, зайдем в «Понсе-де-Леон»? – спросил Томас Хадсон.
– Ой, нет, – сказал Роджер.
