— Истинной королевой! — сказал де Гиш.
— Мне стоит напомнить брату, что Генриетта — мадам, а не королева Франции!
— У вас хватит смелости сделать это?
— Я поговорю с матерью. Она терпеть не может скандалов, связанных с ее семейством. Она сумеет показать брату, что пора положить конец этим амурным беседам и прогулкам тет-а-тет при луне, этим надушенным записочкам, которые они шлют друг другу. Я верну мадам в Сен-Клу. Ей следует дать понять, что она не королева Франции, как бы она ни любила брата и ни мечтала об этом титуле.
— Увы! Мадам блестяще исполняет обязанности королевы.
Филипп резко взглянул на дружка.
«Если б я не знал его раньше и был не в курсе его неприязни к женщинам, я бы сказал, что мой приятель влюблен в Генриетту», — подумал он.
Но он не до конца знал своего друга.
Анна Австрийская попросила сына зайти к ней для беседы с глазу на глаз.
— Людовик, — сказала она с ходу. — Любимый мой сын, я хочу поговорить с тобой по очень деликатному вопросу. Прости меня, я понимаю, что это только пустые слухи, то, о чем я скажу, но король должен быть выше сплетен.
— Сплетен? — воскликнул Людовик. — О чем же эти сплетни?
— Они касаются твоих отношений с мадам.
— Кто это болтает? Я хочу видеть его пред собой! Я…
— Ты не сможешь наказать весь двор, милый. Я знаю, ты проявишь присущее тебе благоразумие, и, пусть для этих слухов нет реальных оснований, ты сделаешь все, чтобы не давать им пищи.
— Что же говорят обо мне и о мадам?
— Только то, что вы всегда вместе, и ты обращаешься с ней как с королевой, пренебрегая настоящей королевой, что вы пишете друг другу записки, если вам приходится разлучиться хотя бы на несколько часов, и… короче говоря, что вы любите кузину, жену вашего брата.
— Это… это чудовищно!
— Это правда, что ты проводишь много времени в ее обществе?
— Я буду продолжать делать это. Скажи, кто принес тебе эту новость?
— Я слышала это от многих, и прошу тебя быть благоразумным. Не давай повода подобным слухам. Имей любовницу, если тебе это угодно, почему бы и нет? Особенно пока королеве нездоровится. Но пусть это будет не жена твоего брата. Филипп ревнует.
— Филипп! Пусть он возвращается к своим мальчикам!
— Генриетта его жена! Есть будущее, о котором нам надлежит позаботиться, дорогой! Если у нее родится ребенок и станут думать, что он от тебя…
— Какая грязь! Кто посмеет так говорить о Генриетте?
Он выбежал из покоев матери и заперся у себя. Отослав слуг, он ходил взад-вперед по апартаментам и лихорадочно размышлял.
