9. И затем — бесконечные толки о самом Августе, причем
очень многих занимал такой вздор, как то, что тот же день года, в который
некогда он впервые получил власть, стал для него последним днем жизни[35] и что жизнь свою он окончил в Ноле,
в том же доме и том же покое, где окончил ее и Октавий, его отец. Называли
также число его консульств, которых у него было столько же, сколько у Валерия
Корва и Гая Мария вместе[36]: трибунская
власть находилась в его руках на протяжении тридцати семи лет, титулом
императора[37] он был почтен двадцать один
раз, и неоднократно возобновлялись другие его почетные звания и присуждались
новые. Среди людей мыслящих одни на все лады превозносили его жизнь, другие —
порицали. Первые указывали на то, что к гражданской войне[38] — а ее нельзя ни подготовить, ни вести, соблюдая
добрые нравы, — его принудили почтительная любовь к отцу и бедственное
положение государства, в котором тогда не было места законам. Во многом он
пошел на уступки Антонию, стремясь отомстить убийцам отца[39], во многом — Лепиду. После того как этот утратил
влияние по неспособности, а тот опустился, погрязнув в пороках[40], для истощаемой раздорами родины не
оставалось иного спасения, кроме единовластия; но, устанавливая порядок в
государстве, он не присвоил себе ни царского титула, ни диктатуры, а принял
наименование принцепса: ныне империя ограждена морем Океаном и дальними
реками[41]; легионы, провинции, флот — все
между собою связано; среди граждан — правосудие, в отношении союзников —
умеренность; сам город украсился великолепным убранством; лишь немногое было
совершено насилием, чтобы во всем остальном были обеспечены мир и покой.
10. Другие возражали на это: почтительная любовь к отцу
и тяжелое положение государства — не более как предлог; из жажды власти он
привлек ветеранов щедрыми раздачами; будучи еще совсем молодым человеком и
частным лицом, он набрал войско, подкупил легионы консула[42], изображал приверженность к партии помпеянцев; затем,
когда по указу сената он получил фасции и права претора и когда были убиты
Гирций и Панса, — принесли ли им гибель враги или Пансе — влитый в его рану яд,
а Гирцию — его же воины и замысливший это коварное дело Цезарь, — он захватил
войска того и другого; вопреки воле сената, он вырвал у него консульство, и
оружие, данное ему для борьбы с Антонием, обратил против республики; далее,
проскрипции граждан, разделы земель, не находившие одобрения даже у тех, кто их
проводил. Пусть конец Кассия и обоих Брутов — это дань враждебности к ним в
память отца, хотя подобало бы забыть личную ненависть ради общественной пользы;
но Помпей был обманут подобием мира, а Лепид личиною дружбы; потом и Антоний,
усыпленный соглашениями в Таренте и Брундизии, а также браком с его сестрой
