Я не буду тебя утомлять подробностями своей жизни в образе сельди, о король, поскольку вижу, как все беспокойнее ты сидишь на моем горседде, — но подумай о том, как ты сам обеспокоил меня! Одно скажу — твои дни и дни твоих друзей-князей проходят в тяготах и борьбе. Даже и сейчас ты пришел сюда, чтобы узнать, как будут сражаться твои войска этим летом против людей Бринайха. Разве не так? Это не все — в этом году ты воюешь с морскими разбойниками, заклятыми врагами Тринадцати Князей Севера. Они чужестранцы, захватчики, лживые лисы, их черное воинство в каждом устье, они поклоняются своему одноглазому демону, которого они зовут Воденом. Но разве в прошлом году не бился ты со своими родичами в Аэроне, а за год до того — с людьми Стратклуда, с князьями, которые говорят на том же языке, что и ты, поклоняются тому же богу, что и ты? А на кого ты нападешь и кого убьешь на следующий год? Может, это будет твой двоюродный брат Морган Щербатый, с которым вы обменялись клятвами в вечной дружбе? Вижу, я напугал тебя. Ладно, будь что будет.
Я ничего не скажу о твоих войнах и убийствах, я довольно насмотрелся их во время битвы при Ардеридде. Но вот что я тебе скажу. Сколько было нас в нашем косяке? Тысяча миллионов? Десять тысяч миллионов? Не могу сказать. Одному Манавиддану маб Ллиру это ведомо. Хотя верно говорят, что нас — как песчинок на дне океана. Каждый год мы проплываем тысячу или более миль от Оркнейских островов до наших нерестилищ в южном проливе моря Удд. Думаешь, на нашем пути длиной в два месяца или дольше хоть раз усобица разбивает наши ряды? Разве мы воюем за наши угодья, пусть они и невелики, или деремся за место для нереста? Когда мы возвращаемся на север, с течением, что обегает море Удд, бывает, что мы сталкиваемся с другим таким же большим косяком. Разве мы набрасываемся друг на друга с копьями и мечами, горя жаждой битвы?
Я говорил тебе, что среди сельдей никогда не бывало и не будет усобиц. Среди сельдей не бывает ни осад, ни похищений стад. Сельди не берут заложников. Но зачем говорить об усобицах? Представь себе мириады созданий, что мчатся сквозь глубины, тесно сбиваясь вместе, но все же не касаясь друг друга. Их слабое зрение позволяет им видеть не более двух десятков соседних рыбин. Каждая, поблескивая во мраке, все время рыщет в поисках пищи, не сталкиваясь с другими. Затем, когда наше пастбище оскудевает или нерест заканчивается, мы, как единое тело — стоит напомнить, в сотню миль длиной и в полсотни шириной, — поворачиваемся и плывем к следующей нашей цели. Никто не дает нам приказа — мы знаем, мы чувствуем и действуем. Мы не имеем ни королей, ни советников, и все же совершенная гармония устремления и исполнения — наш гвир дейрнас
