Отойдя от него, Саша задумался. Большое горе у деда. Андрейка, единственный его правнук, лежит там, на полянке. И Мотя, и маленький Ивашка…
Саша взглянул вверх на солнце, что-то рассчитывая, тряхнул головой и быстро направился к дому. Дед Никита не пошевелился и головы не повернул ему вслед.
Бабушка Ульяна хозяйничала в избе. Маринка и Гришака пасли козу, малыши копались в песке и о чём-то весело спорили.
Саша постоял немного в нерешительности, потом вошёл в дом и взял стоявшую у стены лопату.
– Бабушка, – сказал он, – я хочу немножко по острову походить. Я ненадолго.
– Хорошо, хорошо, – рассеянно отозвалась бабушка Ульяна, занятая своим делом. – По болоту только, Сашок, не ходи один, долго ли до греха.
– Я недолго, – повторил Саша и с лопатой на плече медленно спустился под горку. Оглянулся и, убедившись, что за ним никто не следит, круто повернул на знакомую дорогу к Малинке.
Километр за километром… вот и тропинка, ведущая к берегу Малинки и печным трубам на той стороне… Но Саша не пошёл по ней. Он на минуту остановился, вздохнул и почти бегом бросился в сторону, по направлению к старому дубу на поляне.
– Не могу, что они там лежат незакопанные, – прошептал он. И ещё раз повторил почти громко: – Страшно. Очень. И всё равно не могу!
Теперь он не бежал, а шёл, осторожно, ко всему прислушиваясь. Полянки не перебегал, а обходил стороной, прячась за кустами. Немцы были на той стороне. Они могли оказаться и на этой…
Перед самой поляной с дубом он остановился и стоял долго, то удерживая дыхание, то тяжело вздыхая. Вдруг вздрогнул: совсем близко послышался тихий, очень тихий стон.
Схватив руками ветки орехового куста, Саша прижал их к груди, словно защищая себя. Затем медленно опустился на четвереньки и пополз, прижимаясь к земле.
Стон повторился. Было ясно: он шёл с полянки, от дуба…
Саша прополз несколько шагов, чуть приподнялся, выглянул из-за старого, обросшего побегами липового пня и тут же рукой зажал себе рот, чтобы не крикнуть. Три фигурки лежали, как упали тогда, и над ними уж вились рои мух. Но одна, в синей рубашке с надорванным рукавом, пошевелилась. Опять раздался тихий, чуть слышный стон.
– Пить! – расслышал Саша.
Забыв об осторожности, он вскочил и, подбежав к лежащему, опустился на колени.
– Андрейка! – позвал он, наклонившись, и повторил: – Андрейка, это я, Саша!
Андрейка пошевелился, с усилием открыл глаза, посмотрел на Сашу, но, видимо, не узнал его.
– Пить! – повторил он чужим голосом. – Пить!
