– Не заметил я, – говорил Степан, подводя лыжи к розвальням. – А он – под полостью.
И тут у деда в первый раз приметно дрогнул голос.
– Вижу, вижу, внучек, любишь ты старого, – проговорил он и ласково прижал к себе заплаканное мокрое лицо Ванюшки. – Жив твой дед. Ещё вместе на берлогу ходить будем. Ох!.. – Стон вырвался у него в ту минуту, когда Степан, с усилием приподняв, перевалил отца через край розвален.
Ванюшка всю дорогу горько плакал и теребил деда за руку, а тот лежал бледный, с закрытыми глазами и не отзывался.
– Помер! Помер! – плакал Ванюшка. – Тять, помер он. Помоги!
Но отец, сам такой же бледный, стоя в санях, ожесточённо нахлёстывал обезумевшую лошадь.
Дед Андрон пришёл в себя только в избе, когда около него захлопотал приятель – старичок фельдшер. Бабка Василиса молча, быстро выполняла все его распоряжения.
– Живой-то будет ли? – выговорила она с трудом: губы дрожали.
– Будет, будет, – убеждённо отозвался фельдшер. – От такой раны не умирают. Не на войне. Вот на медведей отохотился, Андрон Иваныч. Нога не дозволит.
– И то ладно. На старости лет хоть спокойно поживём, – даже оживилась бабка. – Мне уж эти звери проклятые по ночам сниться стали. Не надо мне с них никакого дохода, абы сам жив был.
Ванюшка ничего не слышал. Примостившись у кровати, он, не отрываясь, смотрел на деда и заплакал счастливыми слезами, когда его глаза открылись. Плакал тихонько, боялся: заметят и прогонят.
Дед Андрон хворал долго, но выздоровел. Однако нога так я осталась слегка согнутой, долго ходить было трудно.
– Отохотился, – со вздохом повторял он, растирая больное, колено. – И, скажи на милость, до сорока не дотянул!
– Тебя сороковой-то и вовсе по косточкам разобрал бы, – отзывалась бабка. – И то сказать, кабы не Волчок…
– Правильно говоришь, кабы он Степана не кликнул, дождался бы я помощи разве от волков, – соглашался дед. – И не посылал я его, сам догадался!..
Волчок сидел около и внимательно слушал, настораживал то одно, то другое ухо. У благодарной бабки теперь ему ни в чём отказа не было, и чёрная его шерсть лоснилась, как зеркало.
С Ванюшкой у деда дружба была «на всю жизнь», как говорил сам Ванюшка. А дед Андрон улыбался в седые усы и согласно кивал головой.
И теперь, ещё разгорячённый пылом битвы с мальчишками» Ванюшка деду первому рассказал лесное приключение. Рассказал, взглянул на его руки и удивлённо вскрикнул:
– Дед, да ведь это ты её вырезал: самая такая лисичка!
– Так, так, – улыбнулся дед Андрон. – И другую, барсучиху, тоже вырежу. Мало ли я их перевидал на своём веку! А теперь, – дед неприметно вздохнул, – только на тех и полюбуюсь, что сам смастерю, да тебя послушаю – утешусь.
