Гэбриел словно зачарованный не сводил взгляда с лица единственной слушательницы Дональда. Вся ее недавняя тревога, порожденная зловещим ревом водоворота, который теперь окружал их со всех сторон, была позабыта - до такой степени ее захватила древняя легенда. Гэбриел, в свою очередь, был захвачен ею.
– И что же произошло, когда принц вернулся? - осведомилась она.
– В первую же ночь, - пояснил ей Дональд, голос которого трудно было расслышать сквозь шум моря, - веревка, свитая из шерсти, порвалась, однако принц сумел одолеть ярость прилива и благополучно продержался до утра. На следующую ночь веревку из пеньки постигла та же участь, но Брекейн опять вышел победителем в схватке со стихией. Последняя веревка, из волос, надежно удерживала его всю третью ночь, как и предсказывали ему мудрецы, до тех пор, пока с запада на острова не обрушился ужасный шторм, и та прядь, один из волосков в которой принадлежал нечистой девушке, порвалась, ослабив таким образом всю веревку. Незадолго до рассвета бушующий поток унес в море корабль Брекейна, которому так и не суждено было получить руку принцессы. Однако его верный пес выхватил из волн тело бедного принца и перенес его на берега Джуры, где тот и был погребен в пещере, которая до сих пор носит его имя.
Теперь уже гувернантка смотрела на Дональда с выражением полного и безграничного благоговения. Даже Джулиана, похоже, была очарована рассказом капитана, поскольку она отвела взгляд от горизонта, сосредоточив все внимание на Макниле.
Гэбриел поднялся, мысленно аплодируя искусству моряка, ибо за то время, которое понадобилось Дональду, чтобы поведать эту старинную и красочную историю, он сумел благополучно провести их корабль через опасный водоворот, рев которого постепенно затихал в тумане позади них. Очень скоро они причалили к шумной и многолюдной пристани в Обане.
Гэбриел первым соскочил с палубы ялика и закрепил швартовы, после чего немедленно вернулся, чтобы помочь остальным сойти на берег. Провести несколько часов рядом с Джулианой после того, как он столько месяцев всячески старался ее избегать, явилось для него суровым испытанием. Ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что даже просто наслаждаться ее обществом было чревато опасностью. Поэтому, почувствовав в своей руке пальцы дочери, он удержался от радостной улыбки и ограничился коротким кивком, когда она сделала шаг с палубы на пристань.
Последней, кому он подал руку, оказалась мисс Харт, которая стояла в ожидании на носу судна. Едва она перекинула ногу через фальшборт, намереваясь сойти на берег, ялик неожиданно накренился, отбросив ее вперед, прямо в его объятия. От неожиданности она подняла на него глаза, оказавшись так близко, что он мог почувствовать на своем подбородке тепло от вздоха, вырвавшегося из ее груди, и соблазнительный аромат ее тела вновь вскружил ему голову.
