— Чертиктост?!
— Чертечтист. Специалист по организации бедлама. «Черт-те что» — это про нее.
Аршкопфа распирало от гордости.
— …и сбоку бантик… — выдохнул Палваныч.
— Товарищ прапорщик очень великодушно напомнил! — пискнул бес. — Особый шик в мамулиной работе — прилепить к бедламу фирменный знак в виде бантика.
— Это всё о родне. А о себе-то ты расскажешь? — напомнил солдат.
— Ах, о себе… — Нечистый стал сосредоточенно ковырять копытцем ковер. — Я довольно молодой черт, и, возможно, у меня опыта нет… Но зато я учусь! Например, у товарища прапорщика!
Коля отметил в уме, что в преисподней так же в ходу подхалимаж, как и на земле. Дальше летели молча.
Через час ковер снизился возле замка, где столь позорно закончилась первая в этом мире забастовка. Селяне помаленьку восстанавливали погоревшие домики.
Люди встретили Лавочкина и Дубовых хмурыми взглядами.
— Чего приперлись? — недобро спросил староста.
— Скажите, пожалуйста, где Шлюпфриг? — Коля вежливо улыбался, но чувствовал: номер не проходит.
— Мне почем знать? — угрюмо проговорил мужик.
— Мы никуда не улетим, пока не расскажешь, — пообещал Палваныч.
— Порчу могу наслать, кстати, — ненавязчиво, но величественно произнесла Хельга.
Староста посмотрел на нее, особенно долго задержавшись на всклокоченных смоляных волосах.
— Я баронских стражников позову, — неуверенно пробормотал он. — Заступников наших…
— Заколдую, — пообещала Страхолюдлих. Прапорщик даже замлел: боевая подруга проявляла чудеса находчивости.
— Всё хуже и хуже, — вздохнул староста. — Ладно. Был он тут позавчера. Забрал шмотки и ушел… к всеобщему счастью.
Коля задал главный вопрос:
— Куда?
— Не ведаю. Кажется, в Дриттенкенихрайх. В самый Пикельбург, [13] в столицу, стало быть, собирался. А теперь улетайте подобру-поздорову. Из-за вас нам налоги повысили. Мои земляки люди терпеливые, но вас, искусителей, сжечь намеревались…
В сторону ковра полетел первый камень. Староста поспешно отбежал подальше.
— Ходу, Хельга! — крикнул Дубовых. Летели молча.
Палваныч думал, не соврал ли мужик, не направил ли по ложному следу?
Страхолюдлих досадовала: надо было дать презренным пейзанам бой! Ведь она хоть и бывшая, а графиня. Но приказы товарища прапорщика — священная воля. Что там сочинял Николас? Пауль не Повелитель Тьмы? Вздор! Лишь по-настоящему великий злодей оставил бы крестьян без возмездия.
Лавочкин ругал себя за приступ революционного задора, который только навредил людям. Постепенно Коля отвлекся от мыслей о неудаче с забастовкой. Дриттенкенихрайх — это всё-таки ближе к Вальденрайху. А там Тилль Всезнайгель, последняя надежда на возвращение домой, в свой мир.
