А Сташко предложил поставить его на откорм, как рождественского гуся:
– Чтоб нагулял побольше жирку, а то ведь прямо пугало огородное!
Парнишка повзрослел, уже и рыжеватый пушок появился на подбородке и над верхней губой. Его самого это не слишком занимало, а вот Крабат незаметно за ним наблюдал: так, значит, вот как человек взрослеет за год на три года!
Первый снег выпал в этом году довольно поздно. А парней опять уже охватило странное беспокойство. Все их раздражало. Из-за пустяков разгорались ссоры. Не было дня, чтобы кто-нибудь не бросился на другого с кулаками.
Крабату вспомнился прошлогодний разговор с Тондой. Неужто ребята и на этот раз чуют недоброе?
Чаще, чем раньше, он вынимал нож Тонды, осматривал лезвие. Оно было чистым и блестящим. Кажется, он, Крабат, не в опасности. Но ведь завтра все может измениться!
Наступило утро предновогоднего дня. Всю ночь валил снег.
Когда Крабат шел умываться к колодцу, он увидел на снегу свежий след. След вел от мельницы к лесу, в Козельбрух.
Чей же это след?
И тут ему встретился Михал с киркой и лопатой в руках. Он возвращался из леса – шел сгорбившись, заплетающимся шагом. Что он там копал?.. Крабат хотел было с ним заговорить, но тот лишь кивнул, отстраняясь. Без слов они поняли друг друга.
Михала будто подменили: он замкнулся, отгородился от всех, даже от Мертена. Словно стена отделяла его от людей.
Мастер исчез с самого утра.
Приближалась новогодняя ночь. Подмастерья поднялись наверх, легли спать.
Крабат, хоть и решил бодрствовать, заснул, как и все остальные. Примерно в полночь проснулся, стал прислушиваться.
Грохот... Затем – тишина.
Крабат натянул на голову одеяло.
Он желал только одного – умереть.
Наутро, в Новый год, они нашли Михала. Тот лежал на полу в каморке под свалившейся с потолка балкой. Подмастерья внесли его в людскую. Простились.
После полудня понесли к Пустоши.
