— Значит, кто-то его ударил, — подытожил Радульфус. — Мог ли такой удар убить его?
— Нет! Ни в коем случае! Его череп цел. Таким ударом нельзя убить и даже серьезно покалечить. Но от него можно было ненадолго потерять сознание или могла закружиться голова, так что, упав в воду, Эйлиот был совершенно беспомощен. А упал он либо сам, либо его столкнули, — с сожалением закончил Кадфаэль.
— И какая же из двух возможностей представляется тебе наиболее вероятной? — с невозмутимым хладнокровием продолжал спрашивать аббат.
— В темноте, — начал Кадфаэль, — любой человек может оступиться и шагнуть не туда, особенно на подмытом обрывистом берегу. Вот только зачем ему было идти дальше, когда он забрел на эту тропинку и миновал последний дом? Не думаю, что рассеченный затылок — следствие печального падения, а рассек он его прежде, чем угодить в воду. Это сделала чужая рука, кто-то, по-видимому, шел с ним рядом, и этот кто-то причастен к его смерти.
— А в самой ране не осталось ли каких-нибудь следов, указывающих на то, каким способом и с помощью какого орудия был нанесен этот удар? — поинтересовался брат Эдмунд, который не раз уже участвовал вместе с Кадфаэлем в подобных расследованиях и хорошо понимал, как полезно узнать его мнение даже о мелочах, но по голосу было понятно, что на этот раз брат Эдмунд не питает больших надежд.
— Откуда им быть? — попросту ответил Кадфаэль. — Он пролежал в воде целую ночь, все на нем промокло, все смыто водой. Если к ране прилипли комочки земли или обрывки травы, вода их давно вымыла. Но я думаю, что ничего такого и не было. После удара по голове он не мог отойти далеко, а находился он в тот момент сразу за водостоком, иначе течение отнесло бы его в противоположную сторону. Точно так же никто не мог перенести или отволочь его, бесчувственного, далеко от того места, где это случилось, потому что он — мужчина крупный и тяжелый, а удар был не смертельный и лишь ненадолго его оглушил. Судя по всему, он упал в воду не далее как в десяти шагах от того места, где мы его нашли. А главное в том, что, поскольку это случилось уже за мельницей, он упал на заросшей травой тропинке, а не на наезженной дороге. Трава там хоть и побита морозом, но растет достаточно густо, и если бы он поскользнулся и упал, это могло его оглушить, но разбить в кровь голову он никак не мог. Ну вот, я рассказал вам все, что можно заключить, глядя на это бедное тело, — устало закончил Кадфаэль. — А дальше решайте сами!
