— А почему так? — спросил Кадфаэль, намеренно бередя открытую рану. — Ведь оно, наверное, пожаловано тебе в благодарность за оказанную услугу.
Лицо юноши передернулось, словно от боли. Он двинулся к выходу, но на полпути обернулся и, задыхаясь, выпалил:
— Не оказывал я этой услуги! — А потом, уже более спокойно, повторил: — Не оказывал…
Наконец все разъехались — блестящие придворные, отважные воители, жаждущие заполучить престол соперники и вершащие судьбу трона вельможи, а также оба приезжих епископа. Найджел Илийский отбыл в свою епархию, а Генри де Блуа отправился с братом в Оксфорд, с тем чтобы уже оттуда проследовать к себе в Винчестер. Разъехались, ни о чем не договорившись, ничего не уладив. Мир остался таким же недостижимым, как и до этой встречи, а в приоратской часовне осталось мертвое тело. В конце концов братья, конечно, положат его в гроб и предадут земле, если только родные — а Бог весть, есть ли у него родные, — не пожелают заняться похоронами сами. Нынче на большом монастырском дворе было даже спокойнее, чем обычно, поскольку привычное движение между городом и приоратом, прервавшееся во время пребывания в обители двух монарших дворов разделенной страны, еще не возобновилось.
— Сделай милость, задержись на денек-другой, — упрашивал Кадфаэль Берингара. — Ведь ежели я вернусь с тобой, то не нарушу договоренности. Господу ведомо, что я намерен следовать наказу отца Радульфуса, покуда это возможно. А ведь даже одного дня может оказаться достаточно, дабы узнать все, что мне нужно.
— Это после того, как и король, и императрица, и все придворные в один голос заявили, что знать ничего не знают про Оливье? — недоверчиво спросил Хью.
— Даже после этого. Здесь наверняка был хоть один человек, знавший правду, — уверенно заявил Кадфаэль. — И кроме того, Хью, подумай об Иве. Сейчас он под защитой императрицы, но будет ли этого достаточно? Да ему и самому не видать покоя, пока не выяснится, кто совершил то, чего он, безусловно, не совершал. Прошу тебя, дай мне несколько дней, а я в это время малость пораскину мозгами. Кстати, я ведь просил здешних братьев известить меня, ежели они услышат что-нибудь новенькое насчет сдачи Фарингдона. Вдруг да найдется человек, знающий ответ на все наши вопросы?
— Ну что ж, — неуверенно промолвил Хью, — на пару дней я, пожалуй, могу остаться. Ей-Богу, мне было бы не по себе возвращаться без тебя. Да и насчет Ива ты прав — парнишка будет терзаться, покуда не изобличат истинного убийцу. Стоит попытаться найти виновного, если, конечно, — Берингар усмехнулся, — можно считать виновным человека, избавившего мир от де Сулиса. О нет, нет, Кадфаэль, не говори ничего. Я прекрасно знаю, что убийство есть убийство. Это смертный грех, и совершивший его виновен и перед людьми, и перед Богом. Такое злодеяние не должно остаться безнаказанным, кем бы ни был убитый… Кстати, хочешь еще раз взглянуть на рану? Это был точно нацеленный удар кинжалом, причем нанесенный спереди, а не сзади, из засады. Там, в галерее, было темно — хоть глаз выколи. Но де Сулис был человеком бывалым и мечом владел нехудо. Он не из тех, кого легко застать врасплох.
