Казалось бы, тундра столь велика, что — гуляй себе где вздумается, забудут все про тебя, а долги твои сочтут пропащими. Однако это не так: незримо (без проводов) существует старинный телеграф сообщений между племенами и чумами, — и купец, сидя в уютном доме за самоваром, слыша, как жена его строчит себе сарафан на швейной машинке, — этот купец всегда знает, где сейчас его должник самоед со своими олешками… Стародавняя, крепко сколоченная агентура стережет самоеда с его шкурами и мехами. Среди ночи, аж у самого Канина мыса, нагрянут с ружьями и водкой, — плати!
…Стесняев перехватил Тыко, когда тот гнал стада свои обратно в Мезенскую тундру — чтобы там зимовать. К осени олени его забурели, зашерстились, нагуляли жира и мяса. Стесняев открыл первую бутылку с водкой, наполнил до краев щербатые чашки (Тыко, инькам его и бабушке), а себе плеснул на донце.
— Заждался я тебя, Тыко, — сказал он. — Меня губернатор уже не раз спрашивал: что же твой Тыко не спешит с оленями, чтобы по совести с тобой рассчитаться?
За первой бутылкой появилась вторая.
— Пей, Тыко, — щедро угощал хозяина Стесняев. — Про тебя тут недавно сам царь справлялся…
— Царь-бачка? Меня знал?
— Ну да. Губернатор ему о тебе много рассказывал…
— Хорошо говорил?
— Плохо! — затужил Стесняев. — Плохое о тебе царю говорил.
— Зачем плохо? Тыко — хороший, все знал Тыко…
— А баранки-то мои обменял за Камнем?
— Нету баранка… одна дырка осталась, — сразу поникнул Тыко в горести, и дым костра, что был разложен под мокоданом, посредь чума, теперь едко струился в ноздри его плоского широкого носа…
— Вот видишь! — мстительно заметил Стесняев. — Баранки небось слопал? А где же меха? Где соболь? Где горностаи? Уговор был: за каждую баранку ты мне — шкурку!.. Потому и плохо говорил о тебе царю губернатор. Плохой ты самоедина, Тыко: людей обманываешь.
— Баранка ломался… баранка мокрый был… Я его сушил… баранка украл у меня… Царь не знал, что Тыко хороший. Зачем плохо говорил? Ай-ай!
Стесняев тронул мешок свой. Достал третью бутылку. Подержал ее перед собой в раздумье и сунул обратно в полсть:
— А чего это я добрый такой? Ты меня обманул, долгов не платишь, холера такая, а я тебя еще и водкой поить должен?.. Че! Этот номер не пройдет. Водка-то ныне по базару в красных сапожках бегает.
Тыко, уже шатаясь, сунул руки в малицу; взял аркан-танзей, витой и тонкий. Спросил — сколько надо оленей?
— Половину стада, как хошь, а для меня зааркань…
