«АЗОН», - значилось на вывеске.
Шрайнер, не веря глазам, скатился в подвал по крутым ступенькам. Он задыхался. Он боялся, что счастье, как всегда, ускользнет.
Он распахнул дверь, и голова его закружилась от изумительных ароматов табачного дыма и испарившегося алкоголя. На полках стояли бутылки с разноцветными наклейками, отражались в зеркале, нахально удваивая свое количество. Бокалы висели вниз головой над стойкой бара, как прозрачные летучие мыши, уцепившись тонкими ножками за вырезы в деревянной доске. Бармен меланхолично протирал полотенцем фужер. Три человека сидели за столиками - каждый по отдельности. Тихо играл древний Чарли Паркер. И еще: в баре не было ни одного телевизора.
«АЗОН». Алкогольная зона. Шрайнер добрался?таки до своего Иерусалима.
Тросточка громко цокала по деревянным доскам. Шрайнер шел к стойке, и каблуки его выбивали хромой чечеточный ритм. Чарли Паркер выводил на трубе джазовую импровизацию.
– Мне. Водки. Две порции. - В голосе Шрайнера сдержанно ликовала абстиненция. Восклицательные знаки пытались вырваться на свободу, но застревали между зубами.
– Командировочное, - бросил бармен, лелея свою фужерную меланхолию.
– Что?
– Командировочное давайте. Удостоверение.
– Какое?
– Какое положено.
Трое людей оторвались от созерцания поверхности своих столов и бросили на Шрайнера тяжелые взгляды.
– А! - вдруг дошло до Шрайнера. - Я это… Я иностранец! Вы уж извините… Я ваши порядки плохо знаю.
– Карту.
Шрайнер выхватил бумажник, как кольт из кобуры. Нацелил карту в бармена.
– Вот!
– Угу.
Бармен скользнул глазами по идентификационной карте. Признаки меланхолии на его физиономии усилились до состояния депрессивной тоски.
«Не даст выпить, - решил Шрайнер. - Не даст, зараза. Прыгаю через стойку, хватаю бутылку и выпиваю на месте. Из горла. Пусть меня потом депортируют».
– Какой водки?
– «Кристалл»! - Шрайнер боялся дышать. Боялся спугнуть удачу. - Сто граммов можно?
– Можно.
– А двести?
– Можно.
– А бутылку взять и унести с собой?…
– Берите.
– А три?
– А денег хватит?
– А сколько это стоит?
Бармен назвал цифру. Цифра впечатляла. Спиртные напитки явно принадлежали в России к предметам роскоши. Шрайнер почесал в затылке.
– Налейте сто пятьдесят бедному немцу, - сказал он. - А там увидим.
Через час Шрайнер обнаружил, что находится за столом не один. Он уже не помнил, сколько выпил к этому времени и сколько за это заплатил. Наверное, пропил свой месячный заработок. Но какое это имело значение? Он сидел за столом, ел пельмени и выпивал стопку за стопкой. Он даже не был сильно пьян. Он просто восстанавливал свое душевное равновесие.
