Бабка, а за ней Аленка и Касьян вскочили и поклонились странному бродяге. Тот пожал плечами.
– Что-то мне соромно стало! Что я, думный боярин или Параскева-пятница, чтобы передо мной спину гнуть?
И он неуклюже три раза отдельно ответил поклонами до земли Дарье, Касьяну и Аленке.
– Теперь садись поближе к огню, — сказал дед. — Скажи, как звать, как величать тебя.
– Не богат я, да славен — тот же барин. Пока до моего прозвища дьяки не доискались. А чего искать, — я бурлак, бос и наг, и у меня, как у кольца, нет конца. Кольцо кругло, поищешь и не доберешься ни до чего. А "буки" я каленым гвоздем вытравил. Теперь криворожий и хожу.
– Так вот, бурлак, коли ты хочешь по шляху идти, так тебе дальше первого яма 34 не добраться. Сразу же видно, что ты из беглых.
– Верно, дед, и я то знаю, хоть не сед. А в лесу у меня соседей нет, так я и мыкаюсь. Слышал я, что в Туле кузнецов берегут, как быков, и поблажку даже беглым дают. Какой ты ни на есть с виду, а тебя не спрашивают, хорошего ли ты отца, — приходи, становись к наковальне, и харчи и деньги будут.
– Чего ж ты здесь, в лесу, подыхаешь?
– Хочу через засеку пробраться. Засечные ворота недалече, верст за шесть будут. Только туда мне ходу нет — я меченый. А паренек бы сходил да разведал — может, проезд сейчас свободный. Зря туда лезть нельзя, наручни получишь и ворон кормить будешь.
– Я на засеку схожу, — сказал Касьян, — и с собой возьму Аленку. Ее не заприметят, она всюду проберется, и тогда мы смекнем, куда подаваться.
Дарья сняла с углей глиняный горшок, и, усевшись в кружок, все стали хлебать деревянными ложками жидкую гречневую размазню.
Утром Касьян с Аленкой быстро шли к засечным воротам. Лес то придвигался густой чащей к самой дороге, то расходился большими прогалинами. Виднелись поля высокой желтеющей ярицы и еще зеленые овсы. Иногда дорогу преграждала упавшая громадная лесина, покрытая плесенью, мхом и грибами. Около лесины дорога уходила в сторону, огибала растрепанные корни великана, выдернутые из земли и поднявшиеся дикими космами к небу.
Когда впереди деревья поредели и показалась вереница изб, крытых лубом, Касьян наказал Аленке идти раздельно, а потом снова встретиться на лесной дороге.
Касьян пошел первый, а поодаль в кустах брела Аленка.
Первое, что ошарашило Касьяна, — десяток высоких столбов с перекладинами, вкопанных на улице среди поселка. На них висели в странных позах люди. Вороны и галки, сидя на перекладинах, чистили носы. Несколько пестрых сорок со стрекотаньем взгромоздились на одного мертвеца, и он слегка раскачивался, точной живой.
