– Пора, – сказал Мом. – Пошли.
Сарт встал и принялся натягивать свой балахон. Я взял со стола завтрашнюю – нет, уже сегодняшнюю! – газету и вышел на балкон. Ветер вырвал хлопающий лист у меня из рук и понес вдоль темных молчащих окон, пока не наигрался и не нацепил газету на ветку дерева. Утром ей уже никто не удивится.
«Надо затеряться в священном сумраке, – вспомнил я давно забытые слова, – где радость освобождает человека от него самого. В бездне мрака, где любовь зажигает огонь смерти, я вижу зарю вечной жизни. Благодаря этой необъятной любви нам дается радость умереть для самих себя и выйти из себя, растворившись в жгучей тьме».
«Может быть, ты был прав, мудрый аскет Сарадананда, – думал я, – но твоя правота не облегчает моей судьбы, и не бывает правоты на все случаи жизни».
«Третий звонок, – понимал я, – третий звонок, и неизбежность уже садится в кресла партера. Занавес. Ваш выход».
Когда я вернулся в комнату, Сарт успел переодеться и стоял над раскрытой шахматной доской с выстроенными фигурами, держа в руке бутылку с красным «Немеш Кадар».
– Пора, – сказал Сарт, и густая багровая жидкость пролилась на деревянные войска.
Мы вышли из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь, спустились по лестнице и выскользнули из подъезда в сонный переулок.
– Подождите меня, – сказал я, сворачивая к трамвайной остановке.
– Подождите меня. Я скоро…
