Я отступаю к двери, за которой прячется искомый телефон (сотовый надо было брать, дуреха!), и тут начинается. Мое непродуманное отступление явно принято за всеобщее бегство. Кентесса начинает наезжать (в прямом смысле, не в переносном) на сержанта, лапища гнедого — грязная, в чем-то, похожем на тавот, — толкает Петрова в грудь…
Бах!
Интересно, можно ли с одного удара уложить на землю шкаф? Наверное, нет, а вот кентавра можно, причем с тем же приблизительно звуком. Уложить одной левой — в правой у сержанта палаш, которым он почти одновременно пытается достать кентессу — к счастью, плашмя. Но фехтовальщик из него никакой — ловкий ответный удар выбивает оружие из рук, тонкие, но жилистые лапки тянутся к горлу…
Все! Пора бить! Не люблю жориков, но они все-таки люди.
Я примериваюсь к хрипящей и матерящейся массе, едва не получаю колесом по ноге, успеваю разглядеть мохнатое горло гнедого, замахиваюсь…
— Хватит!
Голос негромкий, слабый. Казалось, его и не услыхать-то по этакой запарке, но — услышала. И не просто услышала — замерла на месте, каким-то чудом моментально осознав: и вправду — хватит. И что самое любопытное, догадалась об этом не одна я. Словно к непослушным детишкам пришел строгий дядька. Поигрались, малые, — и будя!
Куча распадается, встрепанный Петров отскакивает в сторону, кенты отъезжают чуть назад.
— День добрый, господа и граждане!
Тот, кто столь удачно нас убедил, стоит в дверях. Старенький такой, и кожушок на нем старенький, на седой голове шапка-бирка, сверху дырка, ветром повевает…
За спиной дедушки, прямо на лестничной площадке, возвышается еще один кентавр — угрюмый бородач в футболке песочного цвета..
Почетный эскорт?
— Олег Авраамович жив?
И тут я спохватываюсь. В голове зреет смутная — и совершенно невероятная — догадка. На фотографиях он совсем другой, помоложе и не в кожухе, но…
— Гражданин Залесский жив, но ему срочно требуется медицинская помощь. Гражданин… Молитвин?
Тот, кого ищут пожарные, ищет милиция, неторопливо кивает, поворачивается к кентам:
— Все в порядке, Папочка. Драться не надо. Это свои.
В иной момент я бы и не прочь побыть «своей» для нетрадиционной Папочки, но не сейчас.
— Я работник прокуратуры, гражданин Молитвин. В данный момент в квартире находится лицо с явными признаками…
— Я знаю, кто вы, Эра Игнатьевна, — прежним негромким голосом перебивает старик. — Алик вас хорошо описал. Никаких признаков, тем более явных, нет, но Олегу Аврамовичу действительно нужна помощь. За тем и пришел.
